Лунное дитя

– Нет, с ней все в порядке. Но я встречала и других сумасшедших. Не понимаю, зачем так себя вести.

– Я тоже.

Он наклонился, словно собираясь поцеловать ее, но она сжала его руку и повернула голову.

– Я хочу осмотреть второй этаж.

Джейкоб провел ее наверх.

– Не удивляйся, что в моей комнате беспорядок, – нервно сказал он. – Мне, типа, так нравится. Это единственное место, где я могу быть самим собой. Если бы мама могла здесь что-то поменять, здесь бы вообще не было ничего, кроме мебели. – Он открыл дверь слева и сказал: – Папин кабинет.

Ники заметила подушку и сложенное одеяло на диване напротив стола и догадалась, что это значит. По ту же сторону коридора они миновали ванную и комнату, которую Джейкоб назвал комнатой матери. Он открыл дверь, и Ники увидела спальню, обставленную белой мебелью с золотой отделкой.

– Как вы называете этот стиль интерьера? – спросила она.

– Французский прованс, – ответил Джейкоб, театрально растягивая слова. – У мамы бзик на всем французском. Она считает, что это высший класс. – Парень скорчил гримасу. – Она бы хотела, чтобы весь дом был похож на Версаль. К счастью, папа считает это безвкусицей. – Он указал на дверь напротив: – Идем дальше.

Напротив спальни матери была комната для гостей. Ники решительно вошла и огляделась в поисках следов пребывания маленькой девочки. Она открыла шкаф и обнаружила, что он пуст, если не считать нескольких одиноких вешалок. На верхней полке лежали сложенные одеяла и дополнительная подушка. На дне стояли две коробки с надписью «Рождество». Она повернулась к Джейкобу:

– У вас правда есть пустая комната, которая используется, только когда у вас гости?

– О да. И вот что самое интересное. У нас никто никогда не оставался на ночь.

– Никогда?

– Ни разу, – сказал он, показывая пальцами «ноль». – И в старом доме – тоже. Никому нельзя было оставаться на ночь. Маме просто нравится, что в доме есть гостевая спальня.

– Хм. – Ники закрыла дверцы шкафа. – Должно быть, это здорово.

– Не совсем. – Он поманил ее пальцем. – Осталось посмотреть одну комнату. Мою. – Он схватил ее за руку и потащил по коридору. Удивительно, каким смелым он стал за такой короткий промежуток времени. Не требовалось много усилий, чтобы поощрить парня, который никогда не получал поощрения. Он первым вошел в комнату, пинком отбросил в сторону груду одежды и повел рукой: – Вот она.

Ники вышла на середину комнаты и сделала вид, что оглядывается. На одной стене была пробковая доска. На ней висели приз за победу в конкурсе талантов в начальной школе, сертификат об окончании курса по обработке дерева и две фотографии красивых девушек, отдыхающих на пляже в бикини. Она узнала в одной из них модель «Victoria’s Secret» в молодости.

– Твои друзья? – спросила она, показывая на них.

– Ага.

В рамке на стене висел постер какой-то группы, но она никогда о ней не слышала. Больше на стенах ничего не было. Кровать была не застелена, а стол завален всяким хламом.

Ники присела на край кровати.

– Я сказала, что хочу увидеть твое святилище, и, похоже, это оно.

– Это оно, – повторил Джейкоб, нетерпеливо пересекая комнату и усаживаясь рядом с ней. Он напоминал ей щекастого пса, пытающегося сдержаться в предвкушении угощения. Он сел так близко к ней, что их бедра соприкоснулись. Когда он потянулся и положил руку ей на зад, она подавила желание отстраниться.

– Знаешь, Джейкоб, звучит безумно, но когда мы впервые встретились, я почувствовала, что между нами есть связь. – Она повернулась, чтобы посмотреть ему в глаза, и увидела в них надежду. Она чувствовала себя виноватой в том, что завела его, но оправдывала это тем, что не позволит ситуации зайти слишком далеко.

– Боже мой. Я тоже это почувствовал. Но я никогда не думал, что и ты тоже. – Он моргнул и подавленно опустил голову.

– Я не говорю, что это романтическое чувство, – продолжала она. – Но я что-то чувствую… Какую-то вибрацию. Как будто тебе нужен друг, кто-то, кому можно довериться.

– У меня есть друзья, – тихо сказал он, правой ногой запихивая пару боксеров под кровать. – Тебе меня жалко?

– Нет, дело не в этом, – медленно проговорила Ники, наклоняясь к нему. – Но я очень хочу знать, что не дает тебе покоя. Я вижу, что тебя что-то очень беспокоит. Ты всегда выглядишь так, будто у тебя есть секрет, который ты не хочешь хранить.

– Да?

Она кивнула и улыбнулась:

– И я знаю, каково это – быть вовлеченным во что-то, что ты считаешь неправильным и, может быть, даже незаконным, но при этом ты ни в чем не виноват и не понимаешь, что делать. Тебе станет легче, если ты расскажешь мне об этом. Обещаю, я не буду тебя судить.

– Я не знаю, о чем ты говоришь. Я не принимаю наркотики, если ты об этом.

– Нет, я бы никогда так не подумала.

– Ладно, – неохотно согласился он. – Не говорю, что я не пробовал…

– Знаю, знаю. Прости. Я не это имела в виду. – Она положила руки на колени и отвернулась. – У меня есть ощущение, что что-то связано с твоей семьей. Ты – единственный ребенок?

– Да.

– И здесь нет других детей?

– Только я.

Она почувствовала, что он защищается.

– Тяжело, когда в доме нет других детей.