Лунные пряхи. Гончие псы Гавриила

Мы вышли обратно в гостиную. Девушка поставила лампу на стол, среди книг, и показала, как с ней обращаться. Я поблагодарила ее и принялась изучать корешки книг. Халида тем временем складывала на поднос грязную посуду. Она ничего не сказала, но я хорошо видела, какими глазами она смотрит на меня, и прочитала в этих быстрых, искоса брошенных взглядах настороженную враждебность. Разозлившись и желая, чтобы она поскорее закончила свою работу и ушла, я сосредоточила внимание на книгах. Большинство из них вряд ли могло бы сгодиться в качестве легкого чтения для того, чтобы скоротать час-другой. Арабская грамматика, несколько книг о Сирии и Ливане – я их уже читала, пока лежала, выздоравливая, в комнате Чарльза. Другая подборка явно использовалась Джоном Летманом в работе над статьей – эти труды (также мне хорошо знакомые) посвящались истории знаменитой Ливанской леди: Джоан Хаслип, Раунделл, Силк Бэкингем, и в трех потрепанных томах – дневник доктора Мэриона о своей грозной патронессе. Я взглянула на форзацы. Как и следовало ожидать, книги принадлежали лично тетушке Гарриет. Видимо, она одолжила их своему новому «доктору Мэриону» для тщательного изучения… Я обвела взглядом корешки. «Замки крестоносцев» Т. Э. Лоуренса, «Ислам» Гийома, Коран в популярном издании, «Эофен» Кинглейка… и на всех экслибрис тетушки Гарриет. Никаких медицинских книг, – наверное, они были слишком тяжелы, чтобы брать их с собой на полевую работу. Единственными книгами, на которых значилось имя Джона Летмана, были – выбор довольно любопытный – «Изменяя разум» Хаксли, «Золотая ветвь» Фрэзера, «Клуб гашишистов» Теофиля Готье в бумажной обложке. Ни одного романа, если не считать «Братьев Карамазовых» Достоевского и «Тигра в дыму» Марджери Аллингем.

Последним на полке стоял томик де Куинси. Пока Халида гремела тарелками, складывая их на поднос, я лениво перелистывала страницы.

«Опиоман не теряет ничего из своих нравственных чувств или побуждений: в нем сохраняются желания, он стремится, не менее искренне, чем прежде, воплотить в жизнь то, что кажется ему возможным, и чувствует, что в этом состоит его обязанность. Однако интеллектуальная оценка пределов возможного бесконечно превосходит его истинные способности. Он не имеет сил не только воплотить замыслы в жизнь, но даже и взяться за дело. Над ним тяготеют демоны и кошмары…»

Plus ça change, plus c’est la même chose[56]. To же самое говорил мне Хамид. Я поставила кошмары опиомана обратно на полку. Тем временем Халида взяла поднос и наконец-то направилась к выходу.

– Я закрою за вами дверь, – сказала я и привстала, но девушка задержалась в дверях и обернулась ко мне.

– Вы в самом деле приходитесь дочерью сыну брата госпожи?

Она в упор глядела на меня поверх подноса с тарелками. Я прикинула степень родства.

– Да.

– Ваш отец тоже здесь, в Ливане?

– Нет.

– Он умер?

– Нет, – с удивлением ответила я. – С чего вы взяли?

– Тогда почему вы путешествуете одна?

– А что в этом такого?

Она пропустила и эти мои слова мимо ушей. Мысль ее следовала известным только ей путем, которого я никак не могла постичь, но, по-видимому, это было для нее чрезвычайно важно.

– Вы… вы останетесь надолго?

Из чистого любопытства я солгала.

– Насколько позволит тетушка, – ответила я, внимательно глядя на девушку.

– Она плохо себя чувствует, – торопливо откликнулась Халида. – На рассвете вам придется уехать.

Я приподняла брови.

– Это уж ей решать, верно? – возразила я, скрывая за притворной наивностью внезапно вспыхнувшую злость. – Но дворец такой большой, что я не стану попадаться ей на глаза. Мистер Летман пригласил меня остаться, на сколько я пожелаю.

То ли в тревоге, то ли в гневе девушка сверкнула черными глазами:

– Но это невозможно! Он…

В этот миг тишину разорвал повелительный звон колокольчика. Тетушка Гарриет явно пребывала не в лучшем настроении. Чуть подальше, чем в первый раз, залаяли собаки. Они, видимо, по-прежнему гуляли на свободе. Девушка подскочила от испуга так резко, что посуда на подносе протестующе звякнула.

– О спасительный колокольчик, – промолвила я. – Что вы сказали?

– Нет-нет. Ничего. Мне пора идти! – Я шагнула, чтобы открыть перед ней ворота сераля. Чуть ли не с яростью Халида воскликнула: – Не надо! Я сама управлюсь, сама!

Ворота захлопнулись за ней. Я задумчиво смотрела ей вслед. Да, колокольчик ее спас. В нашем споре я одержала бы верх. Не знаю, питал ли Джон Летман корыстные интересы к тетушке Гарриет, но я не сомневалась, что Халида кровно заинтересована в самом Джоне Летмане. И я отнюдь не была уверена, чем это может обернуться для тетушки Гарриет. Я вернулась к книжной полке.