Лунный камень

На другой день, рано поутру, такъ какъ грабежъ все еще не прекращался, генералъ Бердъ публично объявилъ при барабанномъ бо, что всякій воръ, пойманный на мст преступленія, будетъ повшенъ, несмотря на свое званіе. Генералъ-гевальдигеру поручено было при случа подтвердить фактами приказъ Берда. Тутъ, въ толп, собравшейся для выслушанія приказа, мы снова встртились съ Гернкаслемъ.

Онъ, по обыкновенію, протянулъ мн руку и сказалъ: «Здравствуйте».

Я же съ своей стороны медлилъ подавать ему руку.

— Скажите мн сперва, спросилъ я, — что было причиной смерти Индйца въ оружейной палат, и что означали его послднія слова, которыя онъ произнесъ, указывая на кинжалъ въ вашей рук.

— Я полагаю, что причиной его смерти была рана, отвчалъ Гернкасль. — Смыслъ же его послднихъ словъ такъ же мало понятенъ мн, какъ и вамъ.

Я пристально посмотрлъ на него. Бшенство, въ которомъ находился онъ наканун, совершенно утихло. Я ршился еще разъ попытать его.

— Вы ничего боле не имете сказать мн? спросилъ я.

— Ничего, отвчалъ онъ.

Я отвернулся отъ него, и съ тхъ поръ мы боле не говорили.

IV.

Прошу замтить, что все разказанное мною здсь о моемъ двоюродномъ брат назначается единственно для моего семейства, за исключеніемъ какого-либо непредвидннаго случая, могущаго сдлать необходимымъ опубликованіе этихъ фактовъ. Въ разговор со мной Гернкасль не высказалъ ничего такого, о чемъ стоило бы доносить нашему полковому командиру. Т, которые помнили его вспышку за алмазъ наканун штурма, нердко подсмивались надъ нимъ въ послдствіи; но не трудно догадаться, что обстоятельства, при которыхъ я засталъ его въ оружейной палат, вынуждали его хранить молчаніе. Ходятъ слухи, будто онъ намренъ перейдти въ другой полкъ, очевидно для того, чтобъ избавиться отъ меня.

Правда это, или нтъ, я все-таки не могу, по весьма уважительнымъ причинамъ, выступить его обвинителемъ. Какимъ образомъ разглашу я фактъ, для подтвержденія котораго я не имю никакихъ другихъ доказательствъ, кром нравственныхъ. Я не только не могу уличить Гернкасля въ убійств двухъ Индйцевъ, найденныхъ мною у двери; но не могу даже утверждать, что и третій человкъ, убитый въ оружейной палат, палъ его жертвой, такъ какъ самый фактъ преступленія свершился не на моихъ глазахъ. Правда, я слышалъ слова умирающаго Индйца; но еслибы слова эти признаны были за бредъ предсмертной агоніи, могъ ли бы я отрицать это съ полнымъ убжденіемъ? Пусть родные наши съ той и другой стороны, прочтя этотъ разказъ, сами произнесутъ свой приговоръ и ршатъ, основательно ли то отвращеніе, которое я питаю теперь къ этому человку. Несмотря на то что я не придаю ни малйшаго вроятія этой фантастической индйской легенд о драгоцнномъ алмаз, я долженъ однако сознаться, что во мн дйствуетъ особенный, мною самимъ созданный предразсудокъ. Я убжденъ, считайте это какъ вамъ угодно, что преступленіе всегда влечетъ за собой наказаніе. И я врю не только въ виновность Гернкасля, но и въ то, что настанетъ время, когда онъ раскается въ своемъ поступк, если только алмазъ не выйдетъ изъ его рукъ. Врю также, что и т, кому онъ передастъ этотъ камень, будутъ сожалть о томъ, что получили его.

РАЗКАЗЪ. ПЕРІОДЪ ПЕРВЫЙ. ПОТЕРЯ АЛМАЗА. (1848 г.) Происшествія, повствуемыя Габріелемъ Бетереджъ, дворецкимъ леди Юліи Вериндеръ

I

Въ первой части Робинзона Крузо, на страниц сто двадцать девятой, вы найдете слдующее изреченіе: «Теперь только, хотя слишкомъ поздно, увидалъ я, какъ безразсудно предпринимать какое-либо дло, не высчитавъ напередъ его издержекъ и не соразмривъ съ намъ первоначально силъ своихъ.»

Не дале какъ вчера открылъ я своего Робинзона Крузо на этой самой страниц, а сегодня утромъ (двадцать перваго мая 1850 г.) пришелъ ко мн племянникъ миледи, мистеръ Франклинъ Блекъ, и повелъ со мною такую рчь:

— Бетереджъ, сказалъ мистеръ Франклинъ, — я былъ сейчасъ у нашего адвоката по поводу нкоторыхъ фамильныхъ длъ; между прочимъ мы разговорилась о похищеніи индйскаго алмаза, изъ дома тетки моей, въ Йоркшар, два года тому назадъ. Адвокатъ думаетъ, и я совершенно съ нимъ согласенъ, что въ интересахъ истины необходимо изложить всю эту исторію въ письменномъ разказ, и чмъ скоре, тмъ лучше.

Не подозрвая его намреній и полагая, что въ обезпеченіе мира и спокойствія всегда благоразумне держаться совтовъ адвоката, я отвчалъ ему, что и самъ раздляю его мнніе.

— Вамъ извстно, продолжилъ мистеръ Франклинъ, — что пропажа набросила тнь на многихъ невинныхъ лицъ. Поэтому не трудно предвидть, что и въ послдствіи память ихъ подвергнется незаслуженнымъ нареканіямъ за недостаткомъ письменно изложенныхъ фактовъ, могущихъ возстановить истину. Нечего и говорить, что эта странная фамильная исторія должна быть непремнно описана, и я увренъ, Бетереджъ, что мы съ адвокатомъ придумали наилучшій способъ изложить ее.

Очень могло быть, что такъ, только я никакъ не могъ уразумть, какое отношеніе имло все это ко мн.