Лунный свет

– Это было совсем не трудно. Мне повезло – сойдя с автобуса, я повстречала твоего дедушку. Вот найти адрес с указанием улицы действительно оказалось сложновато. Удивительно, но в Сиэтле совсем немного коммун в духе хиппи.

– Черт бы его побрал, это Гнездо. Самое паршивое место. Но и самое лучшее. А еще – совсем странное. Даже не знаю. Думаю, что нас в конечном счете отсюда вышвырнут. Дед, который здесь всем заправляет, нас ненавидит. Он любит правила, в то время как мы обожаем их нарушать. Словом, вода и масло…

Нас разделял стол.

– Слушай, Берди…

– Что?

– Я думал, ты вчера ночью работала.

– Нет, два дня назад Мелинда поменяла график.

– Вот оно что, – сказал он, ровненько раскладывая на столе приборы. – Тогда почему ты здесь?

Я застыла в нерешительности и бросила через плечо взгляд на гостиную. Вдоль стен плыл тихий, приглушенный разговор. Не самое лучшее место обговаривать вопросы, которые мне хотелось обсудить. Поэтому я попросту сказала:

– После суши ты попросил меня прислать сообщение, если я решу все прекратить.

– Но ты ничего не прислала, – осторожно произнес он.

– Не прислала, – медленно покачала головой я.

Он поднял глаза и посмотрел мне в лицо, но если и собирался что-то сказать, то все же промолчал, услышав донесшийся из гостиной смех: сюда шли его близкие.

– Давай поговорим потом, – быстро сказал Дэниэл.

– Наедине, – добавила я.

22

– Это мы устроим, – с робкой улыбкой ответил он.

«Этим вечером валить в одну кучу романтику и расследование преступлений не получится!»

Нэнси Дрю, «Нэнси Дрю и тайна лесного домика» (1930)

Ужин с семейством Аоки можно описать в двух словах: веселый и шумный.

За разговором, во время которого все постоянно друг друга перебивали, я узнала об их семье сразу несколько фактов. Что джиджи и бабуля на пенсии. Что отец джиджи в годы Второй мировой войны был вынужден жить в лагере для интернированных американцев японского происхождения в Пуйаллапе. И что в Японии они впервые побывали на свою годовщину в прошлом году. Что когда Дэниэлу было три года, Черри в качестве бэк-танцовщицы участвовала в съемках национального рекламного ролика «Кока-Колы». А еще, что бабуля и Дэниэл видели все серии «Она написала убийство».

После часа нескончаемых разговоров я была благодарна Дэниэлу, когда он сказал:

– Все, мы поели, нам пора. Берди скоро надо на паром, а мне еще надо отдать ей гостиничную карту-ключ, за которой она, собственно, и приехала.

– В самом деле? – спросил джиджи и удивленно посмотрел на меня.

Ну конечно. Почему бы и нет? Мне никто даже не дал шанса ответить, так что от этой пули я увернулась.

Когда мы вышли из столовой, я подумала, что Дэниэл попросит меня подняться к нему в комнату, чтобы поговорить. Но мы прошли через кухню, вышли и надели обувь.

– Прости, – прошептал он, когда мы миновали мастерскую и оказались на улице, – но если бы мы не ушли сейчас, то застряли бы там на несколько часов.

– Куда пойдем?

– Я сторожу для пары пенсионеров дом – они уехали в Калифорнию навестить дочь, поэтому теперь я там ночую и кормлю их птиц. Пойдем через двор, нам сюда.

Он повел меня по газону к одноэтажному строению, выкрашенному в необычный ярко-зеленый цвет, открыл боковую дверь и опять снял обувь.

– Это японская традиция или так делают только Аоки? – спросила я.

– И то и другое. На обуви полно грязи, Берди. Зачем тащить ее в дом – бактерии, собачье дерьмо и прочую дрянь, пристающую к подошвам? Кроме того, снимая обувь, ты сообщаешь мозгу, что входишь в святилище. Чтобы стресс и прочий негатив оставались снаружи.

Сама я ни о чем таком не думала, но в его словах явно присутствовал смысл. Я снова сбросила обувь, мы поставили ее у двери и вошли внутрь.

У меня сразу же отвалилась челюсть.

Дом был зеленый не только изнутри, но и везде. Зеленая кухня, в которой мы оказались. Зеленые утварь, стойки и обои, лейтмотивом которых служило авокадо. Зеленые комнатные растения на каждом подоконнике. Роспись на стене в гостиной, воспроизводившая зеленый лес. Мохнатый зеленый ковер. И книжная полка, заставленная томиками с зелеными корешками.

– Что это? – прошептала я.

Дэниэл закрыл за нами дверь и засмеялся:

– Добро пожаловать в «Зеленые Фронтоны». Здесь навсегда сохранилась атмосфера 1980-х годов.

От большой, просторной гостиной кухню отделяла стойка, вклинившаяся полуостровом и окруженная высокими барными стульями. Дэниэл включил свет, отчего зелень полыхнула еще невыносимее. Зачирикали птицы.

– Знакомься, это Черпачок, Выпивоха, Бодрячок и Копченка, – сказал Дэниэл, подведя меня к заставленной искусно выполненными клетками стене, в которых сидели четыре зеленых попугая.

– Они говорящие?

– Не настолько, как можно было бы надеяться. Вот этот время от времени произносит слово «Дотти» – так зовут их хозяйку. Ее Дотти, а его Роман. Вон они, – он показал на фотографию четы лет за пятьдесят с целой кучей птиц, – милые, славные и чокнутые.