Лунный ветер

Они были сухими и теперь – тёплыми. Они тоже были жёсткими и тоже не спрашивали разрешения: больше нет. Но если поцелуй Тома напомнил укус, ранил, причинил боль, то в этом странным, непостижимым образом мешались безжалостность и нежность, кружа голову пьяным миндалём, заставляя зажмуриться и поддаться, разомкнув губы в ответ. Я упала бы, наверное, если б стальные руки не обхватили мою талию; и той каплей сознания, что осталась у меня, не растворившись в миндальном бездумии, я поняла, что мои пальцы – они тоже не спрашивали разрешения, даже моего, – обвивают его шею, зарываются в светлые волосы на затылке, ослабив хватку чёрной ленты, притягивая его ещё ближе, так, чтобы между нами не осталось ни дюйма. Я порывисто привстала на цыпочки, а потом ноги мои вовсе перестали касаться пола: не отстраняясь, Гэбриэл приподнял меня, точно в вальсе, и повлёк куда-то сквозь темноту перед глазами. Опустив, почти рывком вжал в стену, очутившуюся за моей спиной, – и, запечатав губы поцелуем, пил меня, долго и неспешно, заставляя почти задыхаться; а я отвечала неловко, неумело, но с жадностью, которую никогда в себе не подозревала, на которую не думала, что способна.

Всё, что я есть, всё, чем хочу стать, всё, чем могу быть… всё это – его. Хочу отдать ему всё, что имею, хочу принадлежать ему, вся, без остатка: лишь бы он не отпускал меня, лишь бы держал ещё крепче, прижимая к себе, выпивая дыхание с губ. Мне кажется, я вот-вот потеряю сознание, но он отрывается от моего рта, позволяя вдохнуть, – чтобы коснуться поцелуями волос, век, скул, щёк, словно желая покрыть меня ими целиком. Спустившись к шее, прихватывает губами кожу, делая со мной что-то невообразимое и невыразимое; и когда ладонь его скользит с талии на бедро, комкая в пальцах шёлк, задирая подол юбки, я глотаю воздух почти со всхлипом, не зная, почему не могу и не хочу его останавливать, не зная, что со мной происходит, не зная, как назвать то, что я чувствую, и почему мне так… так…

Он оторвался от меня резко, будто кто-то его окликнул. Дыша глубоко и мерно, обнял за плечи, вынудив опустить руки. Прижал к груди, и я ощутила дрожь его пальцев – ту же, что била меня.

– Подожди здесь, – едва слышно произнёс Гэбриэл, заставив меня взметнуть ресницы вверх. – Я велю заложить экипаж, тебя отвезут домой. – Приникнув губами к моим волосам, медленно выдохнул, и ладони его перестали дрожать. – Завтра вечером я приеду в Грейфилд просить твоей руки.

– Отвезут домой? – я не сумела скрыть разочарование в голосе: и тем, что он выдворяет меня так скоро, и тем – к моему стыду, – что прекратил целовать. – Сейчас?

– Да, сейчас. Ты ведь не собиралась уходить оттуда насовсем?

– Нет. – Я скосила глаза на окно. Мы стояли рядом с камином, и сквозь щель в задёрнутых гардинах проглядывал чёрный бархат сгустившейся ночи. – Но я могла бы остаться до утра, – неуверенно выговорила я, отчаянно не желая его отпускать. Не теперь, когда мне так тепло в его объятиях, когда между нами больше нет глупых надуманных преград. – Не до самого утра, мне надо вернуться, пока дома все спят… просто дождаться, когда станет хоть капельку светлее.

Ответом мне был тихий смешок.

– Твоя невинная наивность меня с ума сведёт. – Я не видела его губ, но слышала его усмешку. – Нет, Ребекка, ты не останешься до утра. Потому что я не эталон безгрешности, а ты не эталон бесчувственности. И если ты проведёшь эту ночь под моим кровом, полагаю, она пройдёт весьма приятно для нас обоих, после чего твоё возвращение в Грейфилд уже не будет иметь никакого смысла, а мистеру Лочестеру и правда не останется ничего, кроме как позволить нам пожениться. Однако я хочу хотя бы попытаться уладить всё честно, не пороча с ходу ещё и твоё имя.

Я к ужасу своему поняла, что изложенный им план не вызывает во мне особого отторжения. И часть меня отнюдь не страдает от перспективы не вернуться домой, зато радостно одобряет перспективу отныне больше с ним не расставаться.

Но поскольку это было слишком непристойно даже для меня, давно забывшей о пристойности, я неохотно кивнула, запрятав эти мысли и чувства как можно дальше.

– Завтра я попрошу твоей руки, – повторил Гэбриэл. – У тебя будет целый день, чтобы набраться смелости и объявить о расторжении вашей помолвки с лордом Томасом. Но когда после этого заявлюсь я… мне откажут, ручаюсь, а без благословения твоих родителей, как ты помнишь, нас не поженят. – Он легонько, едва ощутимо погладил меня по волосам. – Готова будешь снова бежать из дома?

– Бежать?..

– В Гретна-Грин. – Он хмыкнул, и в этом читалось что-то одновременно снисходительное и мальчишеское. – Любительница романов должна знать, зачем туда стремятся все несчастные влюблённые, чья страсть не встретила особого одобрения со стороны их почтенных семейств.

Конечно, я знала. Гретна-Грин был первым поселением на пути из Ландэна в Шотландию, расположенным по ту сторону границы. И поскольку в Шотландии для бракосочетания не требуется разрешение родных, там мы сможем пожениться без проблем и вопросов.