Лувр делает Одесса

Сказано – сделано. Уже через несколько дней был организован подпольный цех по производству «антиквариата». Гончарное колесо крутилось с утра до вечера. Печь для обжига глины не успевала остывать, как ее снова разжигали для новой партии «древностей». Готовые амфоры и горшки разбивали, поливали прокисшим молоком и закапывали в землю на пару месяцев. Пористая поверхность глины охотно впитывала в себя грязь и довольно быстро старела под воздействием кисломолочных бактерий. Глиняные сосуды продавались оптом и в розницу, и никто из покупателей не мог заподозрить какого-либо подвоха. Таким же образом поступали с мраморными плитами после нанесения на них древнегреческих текстов. Несколько «шедевров» купил Одесский археологический музей, о чем в скором времени сильно пожалел, но было-таки поздно. Немного погодя спрос на тяжелую продукцию упал, и братья взялись штурмовать ювелирные вершины. Весят немного, а доход на порядок выше. Талантливых мастеров снабжали необходимой литературой с картинками скифских украшений, найденных когда-то в древних захоронениях, и те, ничего не подозревая, с усердием ваяли по заданным образцам. В тиглях плавился металл, а в это время пуансоны набивали греческие узоры на браслетах и гребнях. Гривны, перстни, бляшки-нашивки на рукава, булавки для волос, височные подвески… Зачастую для большей правдоподобности в украшения вставлялись фрагменты оригинальных вещей. И не было числа тем произведениям «древнего» искусства.

Поднаторев на поприще ювелирного фальсификата, Гендлеры решили играть по-крупному. В один из весенних солнечных дней к богатому николаевскому коллекционеру пришли двое крестьян из соседнего села. Без лишних слов они выложили на стол золотую корону и небольшой меч.

При виде древних сокровищ руки Шульца стали нервно подергиваться и шарить по карманам, а щеки и шея предательски покрылись красными пятнами. Наконец-то, он извлек носовой платок из глубин сюртука и использовал по назначению. От резкого звука фырчащего носа сознание вернулось к хозяину. Он быстро промакнул бисерную россыпь пота на лбу и произнес:

– Ворованное?

– Боже упаси, барин! Рыли ямку под столб в огороде, а лопатка, дык, и уперлась прямо в неясную твердь. Стали вширь обкапывать, а там вот это в кожаном мешке лежало. Говорят, вы специалист в таких делах, так не откажите, растолкуйте, какая цена находке? По нашему понятию, это золото. А вам как?

– Золото это или нет, нужно еще проверить. Что-то подозрительный у них темно-красный отлив. Может, вы бронзу до блеска натерли и принесли мне, чтобы посмеяться?

– Как можно, барин! Мы люди бедные, безграмотные. Пришли к вам за помощью, а вы подозреваете. Если сомневаетесь, мы отнесем находку евреям. Они-то уж точно определят и подскажут, кто даст хорошую цену.

– Ну ладно сразу-то обижаться! Сейчас лупу с кислотой возьму и не хуже жидов экспертизу устрою.

Сантиметр за сантиметром он рассматривал богато украшенную разноцветным стеклом рукоятку меча, ковырял ногтем крепления, капал кислотой на металл и все время глубоко вздыхал. Впечатление от короны было не меньше. Коллекционер, не выдержав эмоционального напряжения, плюхнулся на стул и приказал прислуге принести ему стакан воды, а мужикам по рюмке водки.

– Ну что, барин, не томи, – торопили мужики. – Золото иль так, блеск обманный?

– Корона точно золотая. Сколько хотите получить за находку?

– Не знаем, мы люди темные.

– Пятьсот рублей вам дам.

Крестьяне ничего не ответили, а только переглянулись и усмехнулись лукаво.

– На каждого, – добавил Шульц.

– Нее, барин, мы лучше к евреям пойдем. Говорят, они больше платють. Глянь, сколько здеся по весу золота!

– Да, но вместо драгоценных камней стекла разноцветные, да и корона испорчена. Вмятина на ней.

– Мы же говорим, лопатка в твердь уперлась. То она и была.

– Ладно, по тысяче даю, и расходимся. Деньги огромные. Наверняка таких в руках отродясь не держали. Хозяйство подправите, заживете безбедно.

– По две хотим на каждого, – уверенно объявил один из мужиков.

– А вы не такие простые, как я думал, на вас глядючи. Поди, обошли всю округу, сравнивая, кто больше даст, а потом только ко мне.

– Не обижай, барин, к тебе первому. Но если для вас дорого, зайдем в следующий раз. Мы с понятием.

– Так я вам и поверил. Даю три тысячи и делите их между собой, как хотите. Это мое последнее слово.

Крестьяне пошептались немного, прикрывшись войлочными шапками, и дали согласие.

– Грабители, – буркнул коллекционер, отсчитывая нужную сумму.

– Дай Бог вам здоровья на долгие годы, хороший человек, – с нарочитой заботой в голосе запричитали крестьяне, подталкивая друг друга к выходу.

Счастью Шульца не было предела! Такую красоту за три тысячи и в единственном экземпляре!

Уже через неделю он сидел в кабинете у директора музея, в ожидании вердикта профессионального эксперта.

– Замечательная, тонкая работа, – подтвердил фон Штерн. – Камни со стеклом настоящие, древние, и золото достойной пробы.

Слушая заключение, Шульц от радости боялся дышать.

– Сработано отменно, включая патину на металле, – продолжил Штерн.