Лузитанская лира

Я солнца свет не видел в скорбный день,
Когда мое любимое светило
Навек сокрыла черной ночи тень.
Отчаяние разум мой затмило.
Безумью он противиться не мог,
Душа утех ни в чем не находила,
И ей существования острог
Несносен стал, тайком она мечтала
Прервать ненужной жизни горький ток.
И все же выжить силы ей достало,
Хоть на себе кровавый след несет,
Как от алмаза или от металла.
Но вновь передо мной горит восход,
И над землей поднялся свет безбрежный,
От мрачных туч очистив небосвод.
И я в себе услышал сладкий, нежный
Напев стихов сочувственных твоих,
Что тихо повторял зефир прилежный.
Я взор отверз, и вот в очах моих
Вновь заблистало солнце, чье сиянье
Во мне смело следы теней ночных.
Ведь ты, Анраде, подарил мне знанье,
Как победить извечной скорби жуть,
И вышел я на бой без колебанья.
О друг, ты указал мне торный путь,
Но слабый дух не жаждал исцеленья,
Он на мятеж осмелился дерзнуть:
Отверг природы он установленья
И общий человеческий закон,
Посмев мне оказать сопротивленье,
Безмерным горем был измучен он:
Коль разделяет любящих могила,
Живой двойною болью уязвлен.
Ужель в искусстве иль в словах есть сила,
Чтобы сумела мой смягчить удел
И мне мою утрату возместила?
Погас огонь, в котором я горел,
Гордясь своей счастливою судьбою,
Огонь, который я стократ воспел!
Тот узел, что связал ее со мною
И в сладостном плену меня держал,
Разрублен был безжалостной рукою!
Кто, так страдая, смерти б не алкал,
Не призывал ее к себе как милость?
Его за слезы кто бы упрекал?
Чье сердце бы с потерею смирилось,
Коль скоро не железное оно,
И под ударом страшным не разбилось?
Ужель, Марилия, не суждено
С собою рядом зреть мне дух твой ясный
И сердце, что любовию полно?
Мне не ловить уже твой взор прекрасный,
Что ярче солнца для меня блистал,
Но вдруг погас, словно закат ненастный,
Уже не видеть дивных уст коралл,
В чьей мелодичной сладостной теснине
Жил голос твой, что бури усмирял.
Красы твои, достойные богини
Бессмертной, а не женщины земной,
Под гробовой плитой сокрыты ныне!
Но как поверить мог рассудок мой,
Что для любви, которой нет предела,
Уже предел назначен роковой?
Скорбь жгучая, язви мне мозг и тело
И пережги скорее эту нить,
Что Парка перервать не захотела!
Андраде, не спеши меня винить
За то, что я поддался вновь страданью
И твердость не способен сохранить.
Я поднял взор и увидал сиянье,
И прочитал я неба посреди
Все то, что ты писал мне в назиданье.
И я вскричал: «О боже, пощади!
Велик мой грех, но сжалься надо мною,
Мой дух ослабший силою снабди
И огради терпения стеною,
Чтоб разум жажду смерти победил
И истиной проникнулся святою!»
Писал ты: «Тот, кто вечность сотворил,
Дает и стойкость в жизни быстротечной».
Мне горе превозмочь достало сил,
Я слезы стер и принял вид беспечный,
Хоть изнутри все так же пламя жжет,
И эта пытка будет длиться вечно.
Смерть не зову. Душа покорно ждет,
Когда из этой горестной темницы
Ей на свободу выйти срок придет.
Чуть для меня на небе загорится
Мой добрый знак, счастливая звезда,
Тотчас душа взовьется, словно птица,
И полетит стремительно туда,
Где наконец с возлюбленной смогу я
В любви небесной слиться навсегда.
Я вижу, как она с небес, тоскуя,
Зовет меня последовать за ней,
И на нее с надеждою гляжу я,
Но ранит взор мне блеск ее лучей,
И отвожу глаза я, ослепленный:
Сей горний свет не для земных очей.
Она мне молвит: «Предопределенной
Дорогою пойдет, отринув плоть,
Душа и в небо внидет обновленной.
Коль любишь ты, старайся побороть
Соблазн тщеты, и встретимся с тобою,
Когда тебя решит призвать господь.
Что на земле считал ты красотою,
То было тень, а ныне стало тлен.
Тщись обрести блаженство неземное
И лживых благ земных отвергни плен».