Львиное сердце

– Это конфеты, очень дорогие, называются «Созвездие»… Выпускает наша кондитерская фабрика в ограниченных количествах, продают их в дорогих магазинах, не везде и не всегда найдешь. Говорят, очень вкусные, внутри ликер из кедровых орешков. Это элитный товар, изысканный подарочный набор. Кто мне объяснит, как он сюда попал? И это не пустая коробка, которую бомжиха могла подобрать на помойке. Внутри конфеты. Видите, из шести штук не хватает только двух…

Все присутствующие молча, не мигая, смотрели на коробку в пластиковом пакете – он тихо покачивался в руке эксперта, одетой в резиновую перчатку…

Внизу, в вестибюле, висел портрет Юли Хруцкой в черной рамке, а на столике под ним стояла ваза с четырьмя гвоздиками. Инга прошла мимо, опустив глаза. Ей казалось, что Юлька с портрета смотрит на нее с упреком.

В отделе царило тихое уныние. Никто не смеялся, не перебранивался, не спорил, не варил кофе. Даже приборы молчали – не гудели центрифуги, не щелкали термостаты, не мигал лампочками дистиллятор. Собирали деньги на венок – на общем столе стояла коробочка, куда все складывали купюры, кто сколько мог…

Пришла завотделом Эльвира Иосифовна Свейковская. Обычно резковатая, категоричная, громкоголосая, сегодня и она была как пришибленная. Тихо постояла, обводя своих сотрудников глазами, положила в коробочку две зеленоватые купюры, поглядела на пустой Юлин стол и сказала:

– Да, вот оно как бывает… А я, грешница, ее вчера полдня недобрым словом поминала из-за отчета этого… А она, может, и с отчетом-то тянула оттого, что плохо себя чувствовала…

Глубоко вздохнув и немного помолчав, Свейковская закончила:

– Ну, вы все-таки не раскисайте. Жизнь идет, и работать надо. И отчет этот, будь он неладен, закончить. Инга, через полчасика зайди ко мне, и бумаги Юлины захвати, покумекаем вместе, что делать…

Инга молча кивнула. Ее мысли были далеки от работы. Требовалось обсчитать результаты последней серии, но мозг цепенел и отказывался работать. Она тупо посидела над своими бумагами, не в силах понять значение ни одной цифры, подняла голову и бессмысленно поводила глазами по комнате. Взгляд ее зацепился за большую конусовидную колбу с цветами, стоявшую на подоконнике.

Несчастные розы умерли, как будто Юлька забрала их души с собой. У Инги к глазам подступили слезы. Она потрясла головой и приказала себе не распускаться. Потом вытерла глаза, решительно встала, выбросила увядший букет в урну и пошла варить кофе.

Звук кофемолки как будто снял заклятие. Мгновенно, как по мановению волшебной палочки, сбежался народ, и кофе пришлось варить на всех. Зазвякали кружками, заговорили громче, мимоходом включали приборы. Нагреваясь, загудел дистиллятор, закрутились магнитные мешалки, запела центрифуга…

Допив кофе, Инга взяла со стола Юли Хруцкой журнал с записями и пошла в кабинет Свейковской.

…В конце рабочего дня, спускаясь по лестнице, Инга поймала себя на сильном желании позвонить Баженову и позвать его… нет, не на свидание, а на прогулку. Ей так хотелось уйти подальше, и ногами, и мыслями, от своей работы, от сегодняшнего тяжелого дня, от хмурого Юлькиного взгляда с фотографии в вестибюле…

Свейковская свалила на нее всю не доделанную Хруцкой работу. Пришлось отложить обработку собственных данных и заняться чужими. Хорошо хоть, серию экспериментов она закончила, а то пришлось бы бросать и их…

Вникать в чужую работу было трудно и досадно. Инга все время ловила себя на мысли, что вот здесь она бы сделала не так, а здесь проверила то и это… Выходя с тяжелой головой из лаборатории и снова ощутив на себе ненавидящий взгляд с портрета в черной рамке, она готова была убежать от всего этого хоть на край света…

Конечно, она могла бы погулять и одна. Отправилась бы, как обычно, домой пешком, глазея по сторонам, жуя мороженое, забегая куда-нибудь посидеть и попить кофе… Но в последнее время она могла чувствовать себя спокойно только рядом с Баженовым. В этом следовало признаться хотя бы себе самой.

То, что между нею и Баженовым возникли и развиваются особые отношения – это факт, но совершенно непонятный. С чего это вдруг после стольких лет полного безразличия, сдобренного легкой неприязнью, они вдруг понравились друг другу? Ну, в том, что Баженов нравился ей после приключений в лесу, ничего странного не было, а вот почему она вдруг стала нравиться ему?

Инга долго ковырялась в себе, стараясь все объяснить, назвать какими-то словами. А потом бросила. Ну зачем объяснять необъяснимое и обозначать словами то, что назвать невозможно? Нет таких слов в языке! А оно, необъяснимое и неназываемое, – есть! Оно тут, вокруг и внутри, искрится, пьянит, как вино! И как будто летаешь…

Это как подарок судьбы, им надо пользоваться, просто жить, глубоко дышать, радоваться, а не анализировать и прикидывать, что будет потом… Потом – суп с котом… Потом она Баженову скорее всего надоест, он уйдет, а она его отпустит и пойдет дальше одна, ну и что?..