Львица

"Заяц и Гончая были сожжены в Слиатности, и многие дома в Слиатности также были сожжены. Говорят, это плата за жизнь рыцаря. Две другие таверны были сожжены, одна в Эаланосте, другая в десяти милях к югу от Уэйкросса, где дорога с севера на юг из Эаланоста встречается с дорогой в Квалиност. Во всех случаях выжившие говорят, что рыцари пришли требовать, чтобы Кериан был поймана, поймана и доставлена в Квалиност для ... —Он замолчал, затем тяжело сглотнул,—для обезглавливания, мой господин король.”

Планше, верный слуга, вздрагивал, видя, как его король ловит каждое слово, вздрагивал, видя, как глаза его короля-поэта наполняются ужасом.

- Найди ее, - сказал король скрипучим, хриплым и тонким голосом. - Пошли еще людей, чтобы найти ее.”

Гилтас повернулся спиной к библиотеке, к своему слуге, который затем ушел выполнять приказание своего короля. Он открыл застекленную дверь на балкон и шагнул в ночь.

На мостах эльфийской столицы, на серебристых пролетах, которые веками тянулись к сказочному королевству, король увидел, что по ним не ходит ни один стражник. Под усыпанным звездами небом, где только что взошла луна, не маршировал ни один рыцарь в черных доспехах. Башни стояли темные, ни один огонек жаровни не мерцал из узких окон, но в туманном лунном свете ему показалось, что он видит едва заметное движение, дрейфующие образы древних лесных Хранителей. Он представлял себе-это казалось ему таким ясным!- что он слышал топот их обутых в сапоги ног, скрежет их доспехов.

Гилтас встряхнулся, прогоняя эту фантазию.

За своей спиной Гилтас услышал, как Планше возвращается в библиотеку, как хрустальный графин звенит о хрустальный кубок. Король не обернулся, но продолжал смотреть на мосты. Отрубленные головы эльфов взгромоздились на Восточном мосту. Его живот перевернулся, когда он почувствовал зловоние гниющей плоти, принесенное ему недобрым ветерком. Он гадал, где же сейчас рыцари Тагола, вездесущие патрули, обычно марширующие над захваченным городом.

Через весь город из неосвещенной восточной башни вышла высокая темная фигура, освещенная светом звезд и только что взошедшей Луной. Глаза короля эльфов сузились. Фигура стояла у внутреннего парапета, прислонившись к стене и положив руки по обе стороны от отрубленной головы. Он, казалось, не замечал их и не обращал внимания на то, что вдыхает зловоние разложения. Ночной ветерок подхватил плащ фигуры и сдернул его с плеч, вспыхнув, как крылья. В свете звезд лицо мужчины казалось белым, как шрам.

Лицо короля вспыхнуло от гнева, пульс бешено застучал где-то высоко в горле. Он мысленно произнес имя рыцаря-Эамутт Тагол!- и человек обернулся, как будто услышал, что его зовут.

Гилтас моргнул. За его глазами вспыхнул огонь, факелы и пламя, а дым поднялся к небу, затмевая звезды. В его ушах звучали голоса кричащих эльфов, мужчин и женщин. Он услышал детский крик, и этот крик внезапно оборвался, как будто его ударили ножом.

Гнев сменился растущим страхом, когда Гил увидела зло в глазах сира Эамутта Тагола. На мгновение его желудок сжался. Король эльфов глубоко вздохнул, а затем услышал гром драконьего марша. Воздух наполнился звоном стали и кольчуги, шипящим смехом, похожим на яд в воздухе. Король марионеток и Рыцарь Черепа стояли на расстоянии глаза в глаза, и когда они сломались, первым сломался король эльфов. Высоко подняв голову, Гилтас коротко кивнул, как бы отпуская его. Он повернулся и пошел в свою библиотеку. В его ушах все еще звенел звук драконьих шагов. Он подумал о Кериан, и сердце его сжалось от страха за нее.

- Планше, я передумал, - крикнул он. Напомни, кого вы послали за Кериан.”

Планше появился снова, его глаза слегка расширились от удивления. - Милорд король?”

“Отзови их. Мы не будем преследовать ее, мы не будем искать ее.- Он снова посмотрел в ночь на Рыцаря-Черепа в своем развевающемся на ветру плаще. “Мы не приведем к ней Тагола.”

"Мы оставим ее на произвол судьбы", - подумал король. С горечью подумал он, мы должны оставить ее и надеяться, что какой-нибудь Бог найдет ее.

Время шло, и в это время года быстрее, чем в другие, ибо осень недолговечна. К концу второй недели пребывания Кериан среди разбойников она почувствовала в утреннем воздухе жестокий морозный запах. Утром, наблюдая, как охотники спускаются по склонам с охапками зайцев и жирных перепелов, Кериан разбудила центральный костер, придвинулась поближе, чтобы согреться, и вытащила нож из ножен. Ей не разрешалось выходить с охотниками, даже ставить или проверять капканы. Однако от нее ожидали, что она будет чистить и готовить их улов.

“Работаю над твоим ужином, - сказал Джератт, криво улыбаясь. Она уже привыкла к его дружеским насмешкам.