Львица по имени Лола

— Ну так приедь да помоги бабуле любимой с абрикосами, — добросердечно ответила Василиса. — Варенья наварим да насушим кураги.

Течение мыслей совсем остановилось. Варенье варить, угу. За пару тысяч километров полететь варить варенье — самое то.

— Ба, у меня работа….

— Пару деньков можно выкроить на выходные.

— Слушай, я не…

— Прилетай, — тоном, не предполагающим даже намека на спор.

Да что же у него все жизни через эти абрикосы! И Левка поплелся на кухню — ставить чайник.

Лев: Ту, вы меня сдали Василисе? Меня вызывают на ковер.

Тура: Лариса Константиновна вчера час говорила с Василисой Карповной. Не представляешь, как она была красноречива.

Лев: Василиса?

Тура: Твоя мама! Езжай и ничего не бойся.

Лев: Как будто это на соседнюю улицу сходить!

Тура: Как будто это на другой конец земли лететь!

Левка вздохнул. И полез изучать расписание и свой ежедневник.

И окно в работе как по заказу почти на двое суток. Должен успеть.

За час он сходил в душ, побрился, выпил кофе, собрал рюкзак. Метро, Аэроэкспресс, Домодедово. Пора платить по счетам.

Ейск встретил его уже почти спавшей к вечеру жарой. За спиной фыркнуло, отъезжая, такси. Стукнула дверь. Его ждут.

У меня знаешь какая бабушка? Моя бабушка, она у меня — чемпион мира по обниманиям!

Тонкое цветастое платье, белый платок, крепкие руки. Это, оказывается, огромное счастье — что есть вещи, которые не меняются, что бы ни происходило в мире вообще и с тобой лично. Где-то на задворках сознания корябнула мысль, что это не навсегда, но Лев ее отогнал. Разжал руки.

— Ну, где там твои абрикосы?

— А то я не знаю, что тебя надо сначала мясом накормить! — рассмеялась Василиса своим низким грудным смехом. Подтолкнула в спину. — Иди в дом, руки мой да за стол. Я тефтели из духовки сейчас достану, пюре уже намяла.

А после позднего ужина, под ароматный чай с чабрецом и душицей состоялся у них с Василисой неожиданный разговор.

— Ну, какой будет ваш диагноз или приговор, уважаемая Василиса Карповна? — Левка не стал ждать и молчать. Размешивает чай, а сам смотрит в глаза женщины напротив. Платок Василиса сняла, коротким каре остриженные седые густые волосы убраны от лица гребнем, на носу солидно поблёскивают очки.

Василиса Карповна подвинула к себе розетку с вареньем — клубничным, слава тебе боже! — и вздохнула.

— Приговор, говоришь? От все ж таки спортил тебе Степка биографию, как я вижу.

— При чем тут Степан? — опешил Лев.

— Да уронил он тебя из коляски, году тебе еще не было. И вроде упал не землю, и высота небольшая. А бошку тебе все ж таки стряс.

Лев изучающе смотрел на Василису.

— Не смешно.

— Да где уж смешно, — еще раз вздохнула Василиса. — Левка, ну разве ж я не учила тебя, что врать — нехорошо?

А ему уже не пять лет, чтобы выслушивать нотации!

— А ты бы в таком созналась? Что бы ты сказала, если бы я тебе рассказал, чем на жизнь зарабатываю?!

— Так ты мне ж такой возможности не дал, — спокойно ответила Василиса. — А мне теперь что? На старости лет придется с этим сотонинским стограмом разбираться, чтобы на внука своего любимого любоваться. Как он поет красиво.

Теперь его очередь ронять чашку.

— Ох, — Василиса тяжело поднялась с места. — Ты ж не был таким полоротым раньше, Левка. Смотри, штаны себе облил. И пол.

— Сиди. Я сам уберу! — Левка привычно полез за тряпкой, стал вытирать стол. — Скажешь тоже — красиво. Еще скажи, что ты видела и тебе нравится!

— И скажу, — невозмутимо ответила Василиса. — А не поймешь с первого раза — так еще раз скажу.

Левка забыл про стол и про тряпку и про все. Сел на свое место. Ладно, мать. Ладно, Тура. Но Василиса…

— Тебе не может это нравиться…

Василиса степенно поправила очки.

— Ты про Авдотью Никитичну и Веронику Маврикиевну слыхал?

— Это тоже Кабуки?

— Не, они вроде без каблуков, — с сомнением нахмурила брови Василиса. — Не помню я. Да найди ты в своем телефоне сам!

Спустя пару минут бабушка и внук смотрели с экрана телефона на выступление культового советского эстрадного комического дуэта. Потом смеялись. Потом еще смотрели, причем Левка — больше не на экран, а на Василису. Неужели и она… Неужели там, где ждал без сомнения только порицание и презрение, он тоже получил поддержку?

— Ты мне запиши свои выступления на эту… на плешку! — Василиса зажигает газ под уже остывшим чайником. — На этом маленьком экране ни черта ж не увижу. Я на большом посмотрю или на планшете.

— Хорошо, — улыбается Лев. Он запрещал себе бояться этого разговора, но все вышло так, как и не чаял.

— Ну вот, улыбаться стал, на Левку моего похож, — и Василиса тоже довольна. — Чаще улыбайся девкам, Левка — и они тебя любить будут.

Улыбка тут же и гаснет. И о проблемах на личном фронте — сколь бы мало они о них не рассказал, мать тоже доложила.

— Левка, ты мне одно скажи… — Василиса наливает им еще по чашке.

— Чернявая, — вздохнул он.

— Это хорошо, — невозмутимо кивнула Василиса. — Ну может хоть у твоей имя простое, а? Танька там иль Натаха?

— Дина, — а все равно, несмотря ни на что, улыбка просится назад на лицо.

— И снова все не слава богу, — теперь вздохнула Василиса. — Еще поди и кровей не наших.