Львы Аль-Рассана

День выдался серый; скользили по небу облака, светлые и потемнее. Дул ветер и моросил дождь. К ним подошли двое мужчин; один попросил уделить им несколько секунд внимания. Произнося эти слова, он уже приставил нож к ее ребрам, прикрывая его своим телом и плащом, подбитым мехом.

– Твой слуга умрет, если ты откроешь рот, – приветливым тоном произнес он. – А ты умрешь, если рот откроет он. – Она быстро оглянулась: Веласа так же держал второй мужчина. На первый взгляд любому прохожему показалось бы, что они просто беседуют.

– Спасибо, доктор, – громко произнес стоявший рядом с ней. – Дом находится вон там. Мы очень вам благодарны.

Она пошла туда, куда он ее повел. Нож на ходу царапал ее кожу. Она заметила, что Велас побледнел, и знала, что это от ярости, а не от страха. Что-то было в этих людях, некая внутренняя уверенность, которая убедила ее, что они готовы убить их даже в людном месте.

Они подошли к двери, открыли ее тяжелым ключом и вошли. Второй мужчина запер ее за ними одной рукой. Второй рукой он держал нож у тела Веласа. Она увидела, что он положил ключ в кошелек у пояса.

Джеана сказала так твердо, как только смогла:

– Вы навлечете на себя гибель, и вам это известно. Я – придворный лекарь эмира Бадира.

– Большое облегчение, – ответил первый мужчина. – Если бы вы оказались другой женщиной, то у нас могли бы возникнуть проблемы.

У него был сухой, четкий голос. Джеана не смогла подметить никакого акцента. Он был ашаритом, купцом, или одетым как купец. Они оба были так одеты. Одежда дорогая. От одного исходит свежий аромат духов. Руки и ногти чистые. Это не бандиты из таверны, а если и бандиты, то кто-то приложил усилия, чтобы это скрыть. Джеана сделала глубокий вдох; у нее пересохло во рту. Она чувствовала, что у нее начинают дрожать ноги. Она надеялась, что они этого не заметят. Она молча ждала. Потом увидела кровь на тунике Веласа, под полой плаща, и внезапно перестала дрожать.

Второй мужчина, более высокий и широкий в плечах, чем первый, спокойно произнес:

– Мы собираемся заткнуть рот вашему слуге, связать его и оставить здесь. Одежду мы с него снимем. Сюда никто не заходит. Осмотритесь, если хотите в этом убедиться. Никто не узнает, где он. Он умрет от холода, если мы не вернемся и не освободим его. Вы понимаете, что я вам говорю?

Джеана смотрела на него в упор, пряча страх за презрением. Она не ответила. Мужчину это, по-видимому, позабавило, она заметила, как напряглись мышцы на его руке, перед тем как шевельнулся нож. У Веласа вырвался слабый, непроизвольный стон. Теперь его ранили по-настоящему, а не просто поцарапали.

– Если он задает вопрос, вам лучше на него ответить, – мягко произнес первый мужчина. – Он очень обидчив.

– Я понимаю, – сквозь зубы сказала Джеана.

– Отлично, – пробормотал высокий. Внезапным движением он сорвал с Веласа синий плащ и бросил его на землю. – Снимай одежду, – приказал он. – Всю. – Велас заколебался, глядя на Джеану.

– У нас есть и другие способы сделать то, зачем мы сюда прибыли, – резко сказал первый мужчина Веласу, – даже если нам придется убить вас обоих. Снимай одежду, ты, мерзкий ублюдок-киндат. Немедленно. – Это дикое оскорбление прозвучало еще ужаснее из-за совершенно спокойного тона, которым было произнесено.

Тут Джеана подумала о Соренике. О тех, кто погиб там в конце осени, о сожженных, обезглавленных, о младенцах, перерубленных мечом пополам. Вслед за первым сообщением приходили новые известия, каждое страшнее предыдущих. Какое значение имеют еще две жизни? Не все ли равно богу и двум его сестрам?

Велас начал раздеваться. Теперь его лицо стало совершенно непроницаемым. Второй мужчина отошел на несколько шагов к дальнему концу чаши фонтана и достал моток веревки и кусок плотной ткани. Снова начался дождь. Было очень холодно. Джеана попыталась сообразить, как долго сможет прожить человек, лежа здесь связанным и обнаженным.

– Что вам от меня нужно? – невольно спросила она. Теперь ей стало страшно.

– Терпение, доктор. – Голос бандита звучал вкрадчиво; нож по-прежнему оставался у ее ребер. – Давайте сначала займемся вашим гарантом.

И они им занялись. Веласу не разрешили оставить даже нижнее белье. Совершенно обнаженный, он выглядел маленьким и старым в холодной, мокрой темноте. Ему связали руки и ноги. Плотно стянули рот куском ткани. Потом высокий поднял его и бросил в чашу фонтана. Джеана содрогнулась. Мокрый камень должен был показаться ледяным обнаженной коже. Велас не произнес ни слова, не протестовал и ни о чем не просил. Теперь у него не было такой возможности. Он беспомощно лежал на спине, но смотрел Джеане прямо в глаза, и она по-прежнему видела в его взгляде жгучий гнев, а не страх.

Он был неукротимым, он всегда был таким. Его мужество передалось Джеане.

– Еще раз повторяю, – сказала она, делая шаг в сторону от ножа. – Чего вы хотите? – Мужчина не последовал за ней. Казалось, он остался равнодушным к ее вызову.

Он хладнокровно произнес: