Львы Аль-Рассана

Останемся ли мы здесь любоваться
Слоновой кости хрупкой красотою?
Не спросим ли,
Что станет с Аль-Рассаном,
Возлюбленным и неба, и Ашара?
С Силвенесом прекрасным что же стало?
Где мудрые его учителя?
Где девушки, танцующие страстно,
Где музыка его в миндальных рощах?
Где тот дворец, откуда выводили
Войска на битву славные халифы?
Скажи, какие звери нынче бродят
Среди его разрушенных колонн?
Там волки воют в белом лунном свете.

Снова раздался ропот, быстро умолкший, так как на этот раз поэт не сделал паузы:

Спросите у суровых стен Картады,
В Силвенесе что нынче происходит,
Об Аль-Рассане здесь спроси, в Рагозе,
Спроси у нас, меж озером и морем,
Как мы страдаем от затменья звезд.
И у реки спроси, и у вина,
Которое сегодня льется между
Небесными огнями и земными.

Поэт закончил. Он поднялся без поклона и сошел с возвышения. Однако ему не удалось избежать аплодисментов, в которых выражалось искреннее восхищение, а также задумчивых взглядов, которыми его провожали до стойки бара.

Озра, также следуя традиции, поднес ему бокал своего лучшего белого вина. Обычно в такой момент он отпускал остроумное замечание, но на этот раз не смог ничего придумать.

«И у реки спроси, и у вина, которое сегодня льется…»

Озру ди Козари редко трогали стихи, прочитанные или спетые в его таверне, но в том, что он сейчас услышал, было нечто особое… Человек в маске гончего пса поднял бокал и отсалютовал ему, перед тем как выпить. В этот момент, не слишком удивившись, Озра заметил, что олень прошел в зал и стоит рядом с ними. Гончий пес повернулся и посмотрел на него. Они были одного роста, эти двое, хотя из-за рогов олень казался выше.

Очень тихо, так что Озра ди Козари был почти уверен, что, кроме него, никто этого не услышал, олень с ветвистыми рогами спросил:

– Возлюбленный Ашара?

Поэт тихо рассмеялся.

– А, ладно. Что я, по-вашему, должен был сделать?

Озра не понял, но он и не надеялся понять.

Второй сказал:

– Именно то, что сделали, я полагаю. – Его глаза полностью скрывала маска. – Это было очень изящно. Мрачные мысли во время карнавала.

– Знаю. – Гончий пес заколебался. – Мой опыт подсказывает, что в карнавале есть и мрачная сторона.

– Мой тоже.

– Нам стоит ждать стихов и от вас?

– Не думаю. То, что я только что слышал, внушило мне чувство смирения.

Гончий пес наклонил голову.

– Вы слишком снисходительны. Наслаждаетесь этой ночью?

– Приятное начало. Насколько я понимаю, это только начало.

– Для некоторых.

– Не для вас? Разве вы не пойдете бродить по улицам? Вместе со мной?

Снова недолгое колебание.

– Спасибо, нет. Я еще немного выпью доброго вина Озры и послушаю стихи и музыку, а потом лягу спать.

– Мы сегодня ожидаем появления ворон?

Гончий пес снова рассмеялся.

– Вы об этом слышали? Мы никогда не ожидаем чего бы то ни было от карнавала, и поэтому, надеюсь, никогда не испытаем ни разочарования, ни большого удивления.

Олень поднял голову.

– В этом, по крайней мере, мы не сходимся. Я постоянно надеюсь испытать удивление.

– Тогда я вам этого желаю.

Они переглянулись, потом олень повернулся и стал пробираться к выходу. Теперь место на возвышении занял черный бык с маленькой арфой в руках.

– Думаю, – сказал гончий пес, – я выпью еще один бокал, Озра, если ты не возражаешь.

– Да, ваша милость, – ответил Озра, не успев сдержаться. Но он произнес это тихо и надеялся, что его никто не услышал.

Наливая вино, он увидел первую женщину, которая подошла к стоящему возле бара поэту. Это тоже всегда случается на карнавале.

– Не могли бы мы побеседовать несколько минут наедине? – тихо спросила львица. Гончий пес повернулся и посмотрел на нее. Озра тоже. Голос был не женский.

– Сегодня трудно устроить беседу наедине, – ответил поэт.

– Уверен, что вам это удастся. У меня для вас есть кое-какие сведения.

– Неужели?

– Взамен я попрошу вас кое о чем.

– Вы представить себе не можете, как я изумлен. – Гончий пес отпил из своего бокала, внимательно разглядывая пришельца. Львица рассмеялась под маской низким, внушающим опасение смехом.

Озра ощутил укол тревоги. Судя по его тону, этот мужчина, переодетый женщиной, точно знал, кем был поэт, а это представляло большую опасность.

– Вы мне не доверяете?

– Если бы я знал, кто вы, возможно, доверял бы. Зачем вы надели маску противоположного пола?

Незнакомец заколебался лишь на долю секунды.

– Это меня позабавило. Нет зверя более свирепого, если верить легендам, чем львица, защищающая своих детенышей.