Львы Аль-Рассана

Джеана бет Исхак навсегда запомнила этот момент. Как три голоса прозвучали одновременно, словно в заученной гармонии, – одни и те же слова в одно и то же мгновение.

– Мы не можем позволить себе рисковать такими людьми в пустых играх, – произнес визирь бен Аврен, заговоривший первым из троих.

Родриго Бельмонте и Аммар ибн Хайран, каждый из которых произнес те же слова, промолчали и снова посмотрели друг на друга. Родриго больше не улыбался.

Мазур тоже замолчал. Молчание затянулось. Даже капитан из Карша перевел взгляд с одного на другого и шагнул назад, что-то бормоча себе под нос.

– Я думаю, – проговорил наконец ибн Хайран так тихо, что Джеана подалась вперед, чтобы расслышать, – что если мы с этим человеком когда-нибудь скрестим мечи, то не ради чьего-то развлечения и не ради решения вопроса о годовом жалованье. Простите меня, но я отклоняю это предложение.

У эмира Бадира был такой вид, словно он хочет что-то сказать, но, бросив взгляд на своего визиря, он промолчал.

– У меня есть другая идея, – так же тихо произнес Родриго. – Хоть я и не испытываю никаких сомнений в том, что господин ибн Хайран стоит тех денег, которые повелитель Рагозы соблаговолит ему предложить, я могу понять, почему некоторые из наших собратьев желают увидеть его доблесть. Почту за честь сразиться бок о бок с ним, чтобы доставить удовольствие эмиру, против нашего друга из Карша и еще четырех любых воинов, которые пожелают присоединиться к нему на арене для турниров сегодня после обеда.

– Нет! – воскликнул Мазур.

– Решено, – произнес эмир Рагозы. Визирь с трудом сдержался. Эмир продолжал: – Мне доставит удовольствие подобное зрелище. И жителям моего города тоже. Пусть они рукоплещут доблестным мужам, которые защищают нашу свободу. А что касается контракта, я принимаю ваши условия, ибн Хайран. Одинаковое жалованье для обоих моих ссыльных капитанов. По правде говоря, это меня забавляет.

Эмир действительно выглядел довольным, словно разглядел тропинку сквозь густые заросли сегодняшних хитросплетений в этом саду.

– Господин ибн Хайран, пора уже начать отрабатывать ваше жалованье. Нам необходимо ваше присутствие сейчас же, чтобы решить определенные вопросы, возникшие здесь этим утром. После обеда вы проведете бой ради нашего удовольствия. Потом мы попросим о дальнейших услугах. – Он улыбнулся в предвкушении. – Напишите стихи, чтобы прочесть их на пиру, который мы устроим вечером в честь госпожи Забиры и в вашу честь. Я согласился на ваши условия, если говорить откровенно, потому, что приобретаю еще и поэта.

В начале его речи ибн Хайран смотрел на Родриго, но в конце обратил вежливый, внимательный взгляд на эмира.

– Для меня честь служить вам в любом качестве, мой повелитель. Хотите задать какую-нибудь тему на вечер?

– Я хочу, если позволит милостивый эмир, – вмешался в разговор Мазур бен Аврен, поглаживая указательным пальцем бороду. Он сделал паузу для большего эффекта. – Плач по убитому повелителю Картады.

Джеана не знала, что визирь умеет быть жестоким. Она внезапно вспомнила, что именно ибн Хайран в кабинете отца предупреждал ее быть осторожной с Мазуром. И, подумав об этом, она осознала, что ашарит смотрит на нее. Она почувствовала, как вспыхнули ее щеки, словно ее уличили в чем-то. Аммар с задумчивым видом снова повернулся к визирю.

– Как вам будет угодно, – просто ответил он. – Это достойная тема.

Поэма, которую он прочитал им тем вечером, после небывалой схватки на арене у городских стен, разлетелась во все уголки полуострова, несмотря на плохие зимние дороги.

К весне она заставляла людей рыдать – часто против их воли – в десятке замков и городков, несмотря на тот факт, что Альмалика Картадского прежде боялись больше всех в Аль-Рассане. Старая истина: люди так же часто тоскуют по тому, что они ненавидели, как и по тому, что любили.

В тот вечер, когда впервые был прочитан этот плач в пиршественном зале Рагозы человеком, который до сих пор предпочитал называть себя прежде всего поэтом, уже было решено, что война против Картады была бы преждевременной, чего бы ни желала для своих сыновей возлюбленная покойного правителя. Разногласий почти не было. Надвигалась зима; не время для военных действий. Весна, несомненно, откроет им дорогу к мудрости, как только цветы распустятся в садах и за городом.

Охрана двух мальчиков Забиры стала еще более важным делом, чем прежде; с этим все тоже согласились. Принцы полезны, особенно юные. Не бывает лишних заложников королевской крови. Это тоже старая истина.

В самом конце этого небывало долгого дня – после совещания, после показательного боя, после пира, после стихов, тостов и последних бокалов вина в прекрасном зале, где струился ручей, – два человека не спали, беседуя друг с другом в личных апартаментах эмира Рагозы в присутствии одних лишь слуг и при горящих свечах.

– Мне очень не по себе, – сказал Мазур бен Аврен своему повелителю.