Львы Сицилии. Сага о Флорио

Сердце готово выпрыгнуть из груди, он смотрит на море: похоже, оно все почернело. Нет ни извивающихся рыбок, ни танцующих медуз, ни актинии или водорослей, цепляющихся за скалы. Только волны, все выше и выше, которые теперь окатывают его с ног до головы.

Мама сильно-сильно накричит на меня, говорит он про себя. И папа…

Лучше об этом не думать.

Надо идти назад. Он чувствует что-то в груди и не знает, как это называется.

Держась за валун, он пробует повернуться, оторвать ноги, которые, кажется, завязли в воде.

Но ветер подхватывает его и тянет вниз. Он теряет равновесие.

Столкновение с ледяной водой опустошает его легкие, как будто кто-то со всей силы плюхнулся ему на грудь. Он широко открывает глаза, тянет руки вверх, но море держит его в своих стеклянно-пенных объятиях. Он чувствует, как что-то хватает его за ноги, утягивает вниз. Тогда он брыкается, сначала пинает пустую воду, потом ударяется о подводную часть скалы. Удар настолько сильный, что один ботинок слетает.

Ужас ослепляет его. Он открывает рот, чтобы закричать, но соленая вода заполняет трахею.

— Мама! — кричит, выдыхая весь воздух, какой еще остался в груди в ту секунду, когда волна выбрасывает его на поверхность, чтобы спустя миг забрать обратно.

— Мама! — зовет и снова захлебывается водой, и закашливается.

— Мама! — безнадежно взывает он, и наступает чернота.

* * *

— Вот что случилось, понимаешь? Мы выставляли паровой пресс на Всемирной выставке в прошлом году, первый гидравлический пресс, собранный на Сицилии, Бог ты мой! А потом, когда понадобились ложки и кастрюли, мы за месяц не можем управиться с их производством. А все почему? Потому что не хватает угля, здесь его мало, надо везти из Франции. А корабли, которые должны были доставить его, до сих пор не пришли, и все это время литейный завод платит штрафы.

Папки разбросаны по столу, руки нервно перебирают документы. Винченцо находит нужную папку, открывает, выхватывает лист бумаги, кладет обратно.

Джулия наблюдает за его судорожными движениями.

— Ты знал, что управлять литейным заводом в Палермо нелегко, — вполголоса произносит она. — Даже Бен Ингэм не вошел в дело. — Она подходит, кладет руку ему на плечо.

— В этом городе никогда не бывает легко, но это не значит, что ничего не надо делать. — Винченцо останавливается: прикосновение Джулии обладает успокаивающей силой. Он делает глубокий вздох. — Джакери показал мне взыскания, полагающиеся за неисполнение договора. Я не собираюсь ничего возмещать. И у меня есть документы, которые…

Но Джулия больше не слушает его.

Она морщит лоб, поворачивается к морю. Ей послышалось… Она подбегает к окну, высовывается из него и кричит:

— Анджела! Джузеппина! Где ваш брат?

Обе девочки и няня поднимают глаза.

— Он был здесь, с нами… — отвечает мадемуазель Брижит, поднимаясь, ищет его глазами.

— Mais oui[15], он где-то здесь бегал. Он не с вами?

Джулия вздрагивает. Может, она ошиблась… конечно, ошиблась. И все-таки она могла бы поклясться, что слышала, как сын звал ее.

Она выбегает из комнаты, сбегает вниз по лестнице.

— Иньяцио! — зовет она.

Никто не отвечает.

Может, прячется?

— Иньяцио! — повторяет она. Бегает по двору, зовет снова. Волнение нарастает.

Винченцо, оставшись в комнате, пожимает плечами. Джулия слишком мнительная. Когда он сам был маленьким, то убегал в бухту Кала по переулкам, и никто не волновался за него. Иньяцио наверняка болтается у лодок, между лодочным спуском и марфараджу. Или на пляже бросает камни в воду. Что плохого с ним может случиться?

Всю жизнь потом он будет вспоминать этот момент. Но так и не сможет объяснить, что толкнуло его посмотреть в окно на скалы. Инстинкт? Случайность?

Там, в пене, у камней под скалой-островом он замечает сначала руку, потом ногу. Волны швыряют, бьют о камни тело, опутанное водорослями, которые будто тянут его вниз.

Он потом не вспомнит, закричал он или нет.

Но в его памяти навсегда останется мысль, пронзившая сознание в тот миг.

Этого не может с ним случиться! Только не с моим сыном!

Джулия видит, как он мчится во весь дух через двор, срывая с себя сюртук и пластрон. Когда понимает, что он бежит к скалам, бросается за ним, зажав рот руками. У ворот Винченцо уже скидывает ботинки. Спустя мгновение он ныряет в воду.

Глаза впились в море, высекают в памяти образы, как в бронзе.

— Иньяцио! Иньяцио! — неистово кричит она. Забирается на камни, подол платья рвется, она соскальзывает, протягивает руки, опять зовет сына. Винченцо выныривает набрать воздуха, и снова исчезает в темной воде. Видно, как ребенок барахтается в водорослях. Или это волны швыряют его?

Он еще жив, жив?

Позади нее Анджела, Джузеппина и Брижит дрожат, плачут и жмутся друг к другу. Няня рыдает, вопит на французском вперемешку с сицилийским, мол, не знает, как такое могло случиться, но Джулия не слушает ее.

— Винченцо! — кричит она. — Иньяцио!