Львы Сицилии. Сага о Флорио

— От некоторых вещей я не смогла отказаться, несмотря на деньги, которые ты и… твой дядя принесли в этот дом. Когда стареешь, хочется замедлить время, но время не остановить. И тогда цепляешься за вещи. Есть они — значит, и ты еще есть. Не замечаешь, не хочешь замечать, как жизнь утекает. — Джузеппина садится на край кровати, прижимает шаль к груди, продолжает едва слышно: — Такие вещи, как эта шаль или твое кольцо, — указывает она на чеканное золотое обручальное кольцо, принадлежащее Иньяцио, — это якоря уходящей жизни.

Когда Винченцо заходит в спальню, Джулия уже спит. Годы великодушны к ней. Она все еще привлекательная, несмотря на то, что в последнее время у нее болят спина и желудок. Винченцо бросает одежду на стул. Сворачивается калачиком, прижавшись к спине жены грудью. Во сне она берет его руку, подносит к сердцу.

* * *

Пароход лениво покачивается в порту Фавиньяны. В солнечном свете дома поселка — маленькие халупы из уложенного без раствора туфа — будто нарисованы рукой ребенка.

От корабля отделяется шлюпка, подходит к пирсу напротив форта Сан-Леонардо, старинного бастиона. Из нее выходят несколько мужчин и мальчик. Проходят по краю поселка, идут направо, туда, где огромные промышленные здания подступают к морю. Ворота — раскрытые пасти, перегороженные решетками, — похожи на зубы, погруженные в воду.

Винченцо шагает быстрым шагом, наслаждаясь солнечным теплом. Рядом с ним — Иньяцио. Его четырнадцатилетний сын.

Он впервые взял его с собой на тоннару в Фавиньяне. Он управляет ею уже более десяти лет и за это время превратил в шедевр. Пришлось нелегко: арендная плата за предприятие была и остается очень высокой. Потребовалось создать товарищество предпринимателей и взять ответственность за риски, связанные с новым методом консервирования. Сегодня тунец в масле продается по всему Средиземноморью.

Он улыбается сам себе. Иньяцио вопросительно смотрит на него.

— Вспомнил кое-что, — отвечает он. — Скоро увидишь.

Иньяцио часто бывает с ним в конторе, а иногда и в винодельне Марсалы, но никогда еще отец не возил его на остров.

Даже если волнуется, Иньяцио не показывает вида. Идет рядом с отцом длинными пружинистыми шагами и щурится от солнечных бликов.

— Красиво здесь, — говорит он. — Чистый воздух и тишина. Не сравнить с Палермо.

— Потому что ветер сильный. Посмотрю, что ты скажешь, когда мы войдем в здание.

И в самом деле, как только они пересекают форт Сан-Леонардо и сворачивают от поселка к тоннаре, им в нос бьет тошнотворный запах. Гнили, разложения. Смерти. Некоторые, включая Карузо, прикрывают лица платками. Но не Винченцо.

Иньяцио смотрит на него, мучаясь от тошноты. Тот дышит открытым ртом, не обращает внимания на вонь. Если так поступает его отец, чем он хуже? От Винченцо ему досталось телосложение и черты лица. Сейчас, когда он подрос, сходство очевидно. Но глаза все те же — мягкие, как у Джулии.

— Рыбные отходы после переработки сушатся на солнце, поэтому такой запах. — Винченцо показывает ему на широкий участок земли за промышленными строениями.

— Вон там, видишь? Это «лес», кладбище тунцов. Там, внизу, рабочие выгружают остовы на сушку.

Мальчик кивает.

— А лодки где?

— В море, — отвечает подошедший Карузо. — Май на дворе. Маттанца.

Они входят в ворота. Во дворе за деревьями, дающими тень, открывается каменный коридор. На площадке у моря разложены канаты и сети. Там же Иньяцио видит мужчин, которые чинят поврежденные сети.

Карузо вместе с бухгалтером направляются в контору, а Винченцо берет под руку сына, и они идут через двор в триццану, помещение для хранения лодок.

Иньяцио робеет и удивляется. На его памяти отец впервые проявляет такую доверительность в общении с ним.

Внизу шумный плеск моря, волны бьются о камни грота.

— Когда я приехал сюда в первый раз… — Винченцо прерывается, прячет улыбку. — Я был с Карло Джакери. Помню, как здесь было убого. Грязь, нищета. Мы даже не смогли переночевать на острове: ни одного приличного двора. Потом, на следующий день… — Снова улыбается. Оборачивается, оглядываясь на постройку за спиной. — Я послал нарочного в Палермо, чтобы сюда прислали плотников и строителей привести в порядок тоннару. Прошло еще немного времени, и я принялся объяснять, как мы будем производить тунца в масле. Снял сюртук, засучил рукава…

Иньяцио смотрит, как отец снимает пиджак, жилет, пока не остается в одной рубашке с длинными рукавами.

— Собрал глав семейств вместе с женами, чтобы они видели, что я не боюсь запачкать руки. — Он сжимает плечо Иньяцио, с чувством трясет его. — Каждому, кто работает на тебя, надо дать понять, что он часть чего-то. — Он останавливается, глядя, как в лучах солнца сверкает на пальце кольцо Иньяцио. — Я тебе много раз рассказывал: мой дядя Иньяцио заставлял меня стоять за прилавком в магазине пряностей, что я ужасно ненавидел. Но сейчас понимаю, как это было важно.

— Чтобы научиться разговаривать с людьми.