Львы Сицилии. Сага о Флорио

В прихожую входит Винченцо. Глаза все еще заспанные, но при виде горничной взгляд оживляется.

— Что-то случилось, Нинетта?

— Меня послала синьора Джулия. Пришло время, дон Флорио.

— Именно сегодня, Боже правый! — Он проводит рукой по волосам. — У меня важная встреча по поводу винодельни, я не могу ее отменить, она знает. Скажи ей, что приду позже. Сейчас не могу.

Горничная проворно убегает по лестнице.

Джузеппина закрывает дверь, взрывается гневом.

— Она уже и сюда посылает за тобой?

— Это я распорядился.

— Она тебе не жена. Чего ей надо, еще денег?

Винченцо спешно одевается, перенесясь мыслями в комнату на виа Дзекка-Реджа, где, он в этом уверен, Джулия кричит от боли.

И вместе с тем задается вопросом: когда его мать успела стать такой бессердечной? За последние годы она похудела, не следит за собой. Лицо, которое со старостью должно бы смягчиться, кажется, навсегда застыло в гримасе злобы на весь мир.

Он тоже стареет: в волосах появились седые пряди. Веки потяжелели, лицо покрылось морщинами.

Давно уже Винченцо распрощался с мыслью жениться на дворянке. Да и трудно найти нежный бутон, девушку, которая захотела бы выйти замуж за сорокалетнего мужчину, который к тому же содержит незаконнорожденных детей.

И вообще — но ему сложно признаться в этом — Джулия для него гораздо больше, чем просто жена. Она друг и помощник. Только ей под силу справиться с тьмой, что стала его частью. Джулия всегда вторая после дома Флорио, она знает это, и любит его, несмотря ни на что. Она уживается с его честолюбивыми устремлениями, злостью, терпит общественное презрение.

Она дала ему все.

За исключением…

Он не осмеливается продолжать дальше.

Полоска света освещает кольцо Иньяцио. Пальцы задерживаются на узле, пока он завязывает галстук.

Перед тем как отправиться в контору, он заходит в церковь Сант-Агостино — помолиться Мадонне Рожениц. Впервые за много лет читает про себя молитву.

Просит о чуде.

Заглядывает в магазин, оставляет сообщение для Лоренцо Лугаро, бухгалтера, затем встречается с Франческо Ди Джорджо на складе на площади Сан-Джакомо, чтобы обсудить соглашение о поставке сумаха.

Наконец, встречается с собственником виноградников, расположенных между Трапани и Пачеко, согласившегося продать ему раннеспелые сорта инзолия, катарратто и дамаскино. У него есть большое количество этого лучшего для производства вина винограда, по крайней мере, по сведениям Рафаэле, который продолжает заниматься винодельней.

— Нам сказали, что вы достойный человек, и после знакомства с вами мы это подтверждаем. Ваш кузен — толковый управляющий, но у вас правильное понимание ситуации. Вы знаете, чего хотите, поэтому я и хотел разговаривать только с вами, потому что вы хозяин.

Бородатый мужчина высокого роста, с мозолистыми руками, но в роскошном костюме — знак того, что недавно разбогател. Винченцо благодарит его, провожая до дверей конторы, и размышляет над его словами.

С недавних пор он постоянно думает о винодельне в Марсале с тревогой; она с трудом набирает обороты. Рафаэле не умеет управляться с делами как следует. В нем недостаточно предприимчивости, смелости. Надо бы как можно скорее поговорить с ним.

К полудню он готов, наконец, отправиться на виа Дзекка-Реджа. Его сопровождает Лугаро, чтобы пересказать слухи из Торговой палаты и бухты Кала.

— У французов и англичан эксклюзивные права на перевозку многих товаров, и они никогда не уступят их пароходной компании из Неаполя. Никто не пойдет против них.

— Это мы еще посмотрим.

Но не о кораблях он сейчас думает. Под маской безразличия он все утро скрывает беспокойство за Джулию, представляя, как она, бедная, мучается и кричит от боли.

Он надеется, что чудо, то чудо, ради которого ноги привели его в церковь молить о милости, — произойдет.

Винченцо проходит в дверь. Лугаро с трудом успевает за ним.

На лестнице какая-то суматоха. Поднявшись в мезонин, видит на пороге Джованни и Томмазо с общими знакомыми.

Слова застревают в горле. Его встретили тяжелыми взглядами, которые, казалось, способны ударить и причинить боль.

— Что случилось? — спрашивает. — С Джулией все хорошо?

Они молчат.

Паника.

Винченцо распахивает входную дверь, проходит через комнаты, врывается в спальню Джулии. Она, бледная, полулежит в кровати, девочки щебечут рядом.

Ее мать и повитуха убирают белье и ведра с красноватой водой.

Он хватается за спинку кровати.

— Как ты себя чувствуешь?

Антония набрасывается на него:

— Что вы здесь делаете? Идите вниз к остальным мужчинам. Джулия пока не готова.

Но она приподнимается повыше на подушках.

— Все хорошо, мама. Можете выйти? Мне нужно поговорить с Винченцо.

Повитуха и Антония обмениваются удивленными взглядами. Еще рано. Роженица должна отдыхать. Повитуха поводит плечами, словно говоря: «Всякому свое счастье», и выходит. Антония медлит, потом хватает в охапку грязные полотенца и подталкивает к двери Анджелу и Джузеппину.

— Пойдемте с бабушкой, давайте, отнесем в стирку вещи.

Лугаро закрывает дверь.

Теперь они с Джулией одни.