Львы Сицилии. Закат империи

Она посвятила ему всю свою жизнь, а ему этого оказалось мало. Он упрекает ее в том, что она не сделала больше. Как так? Она прощала его постоянные измены, достойно выдержала столкновения с целым миром после смерти своих детей, во всем поддерживала его… И всего этого ему мало. Франка вдруг понимает, что, возможно, когда-то Иньяцио и хотел, чтобы она отказалась от себя, сделалась невидимой и ждала, пока он не позовет ее тогда, когда захочется ему. Но после того как он познакомился с Верой, он понял, что любовь строится не на подчинении одного другому, а на равноправии, взаимном согласии.

Иньяцио наконец повзрослел. И это произошло после того, как он отодвинул в сторону ее и все, что было между ними.

Оказывается, он тоже умеет любить по-настоящему, говорит она себе, скорее с удивлением, чем с огорчением. И любит не меня.

– Я поняла, мне нечего больше добавить. – Франка выпрямляет спину, поднимает голову. Гордость и достоинство – единственное, что никто никогда не сможет у нее отнять. – Я остановилась в «Гранд Отеле». Ты найдешь меня там, – говорит она ему, вставая. Берет манто.

Иньяцио не останавливает ее. Уронив руки вдоль тела, наблюдает за ней, рассматривает ее лицо, по которому невозможно понять, какую боль она переживает.

Боль, которую она заглушила, на которую не обращает внимания, о которой молчала слишком долго. Боль, сжигающую теперь и его тоже, разъедающую, как кислота.

Они останутся супругами в глазах света, но будут проживать каждый свою жизнь. Будут делить стол, но не постель. И никогда не вернутся в прошлое.

– Я дам тебе знать, – говорит он, но Франка уже закрывает за собой дверь.

Она спускается по лестнице, держась за перила трясущимися руками.

Лед, сковавший ее внутри много лет назад – после смерти детей, а может, и раньше, – превратился вдруг в огненную лаву. Она чувствует нестерпимый жар, который расходится широкими волнами, нарастает. Ей кажется, она больше не может дышать. Она опускается на ступеньку, рукой подпирает лоб и дышит ртом, пережидая острый приступ головокружения.

Что у меня осталось?

Иджеа и Джулия, конечно. А что еще?

Мысли теряются, ускользают. Слезы, которые только что выступили на глазах, высыхают.

Ей нечего больше добавить. Франка встает, спускается в холл, подходит к дверям. Семенит мелкими шажками, она, у которой всегда была уверенная, грациозная походка. У входа в отель стоит автомобиль, который за ней прислала Маруцца. В тот момент, когда шофер открывает дверь и она уже собирается сесть, перед отелем останавливается другая машина.

Из нее выходит женщина.

Тонкое лицо выражает напряжение, непослушные пряди выбились из-под шапочки кремового цвета. Накидка того же цвета скрывает маленький чемодан.

Женщина платит водителю и отходит.

Их взгляды встречаются.

В глазах Веры Арривабене вспыхивает удивление. Она поднимает руку, будто хочет поприветствовать Франку. Все-таки они много лет знакомы и считались добрыми подругами. Привычное движение.

Но это длится лишь мгновение.

Вера сжимает пальцы в кулак, опускает руку. Позволяет смотреть на себя, без стыда и угрызений совести. У нее светлое, нежное лицо розоватого цвета, как у Богоматери на картинах.

Франка не двигается. Смотрит на нее невидящими глазами.

Вера поворачивается к ней спиной, взбегает по ступеням и входит в гостиницу.

Только тогда Франка садится в машину и велит водителю:

– В «Гранд Отель».

* * *

Винченцо Флорио сидит на стуле и смотрит в окно, кулаком подперев подбородок. Чуть поворачивает голову. Одна из двух женщин, с которыми он провел ночь, только что открыла глаза.

Она смотрит на него из-под припухших век, убирает рыжие волосы с лица и приглашает его лечь, похлопав рукой по постели. Вторая, пышногрудая брюнетка, тихо посапывает, приоткрыв рот, ее волосы разметались по голой спине. В комнате запах секса, пота и шампанского смешался с сильным цветочным ароматом.

Он отрицательно мотает головой и продолжает смотреть вдаль.

В Париже льет дождь, капли падают на платаны, на шиферные крыши. И так уже три дня. Его утомил этот холодный и противный июнь. Надо бы поехать на Лазурный Берег.

Или к Франке, которая сейчас в Швейцарии с племянницами. Иньяцио, скорее всего, в Венеции или в Риме с Верой, кто знает.

Аннина.

Прошло три года со смерти жены. Три года, в течение которых он только и делал, что путешествовал и менял женщин, стараясь избавиться от тягостного, удушающего чувства потери.

Он встречается с женщиной русского происхождения. Иногда ему кажется, он влюбился в нее, но такие ночи, как сегодняшняя, доказывают обратное. На самом деле его больше не интересует ничто и никто. Чтобы отвлечься, он даже попробовал вникнуть в дела семьи, пусть Иньяцио никогда и не воспринимал его всерьез.

– Аннина всегда будет частью тебя и твоей жизни, – сказала ему Франка спустя несколько дней после похорон.

Винченцо безжизненно сидел на скамейке в парке, обхватив руками голову. Она села рядом.