Лже-Абсолют

И тут некая чужая воля вихрем ворвалась в его душу, плоть, мысли, поглотила все собственные желания и стремления. Федор уже не в силах был понять, чего ХОЧЕТ ОН САМ! В мозг поступил приказ: ДАТЬ ЕЙ РУКУ. Это был даже не приказ, а нечто гораздо большее. Тогда, на войне, Федор все равно пытался анализировать, рассуждать. Сейчас любые рассуждения казались бесполезными. Так надо! Кому?.. Неважно. Есть только одно: ТАК НАДО!

Москвин протянул руку. И вмиг исчезла лестничная площадка: он больше уже не слышал звука приближающихся шагов вершителей чудовищного закона!

Перед Москвиным — та же комната, окруженная черной пустотой. «Она снова перенесла меня на базу?.. Конечно! Своеобразная тюрьма познаний».

И все же был повод для радости: хорошо исчезнуть с места преступления из-под самого носа у полиции. Однако Федора беспокоила мысль: вернут ли его похитители обратно или уведут невесть куда? Еще бесило то, что им невозможно противостоять.

Поэтесса в очередной раз «прочитала» его сомнения, лукаво улыбнулась:

— Плохой вы ученый, Федор Николаевич. Вы называете тюрьмой место постижения удивительных истин. За одну только нашу первую встречу, вы узнали больше, чем за всю жизнь. Концепции великих философов летят в тартарары. Не так ли?.. Прежде чем ответить, проглотите вот эту пилюлю.

— Зачем?

— Восстановятся силы. Вам это необходимо после тяжелого ранения. Не волнуйтесь, это безопасно. Человека не спасают, чтобы затем отравить.

Москвин проглотил лекарство и спросил:

— Значит, я плохой ученый?

— Ваши собратья ради познания шли на эшафот. Представьте себе некоего ученого Средневековья, которого ставят перед выбором: вот шкатулка, откроете ее, — ваша голова пополнится всего сотой частью тех знаний, что получил Федор Москвин, но за это отправитесь в пыточное подземелье, в руки инквизиции, чтобы потом, претерпев жестокие муки, взойти на костер. Не откроете, спокойно пойдете домой к женушке и деткам. Что он выберет?

— Вы противоречите сами себе, поскольку еще недавно уверяли в существовании «опасных знаний». Я уж подумал, нет ли у вас собственного списка, подобного Индексу запрещенных книг[17]?

— Ваш Индекс был результатом незнания, наш же — наоборот, слишком большого знания по сравнению к вашей цивилизацией.

— Не позволяйте деткам шалить со спичками… — пробормотал Федор.

Ему не хотелось далее вести спор, все равно проиграет. Он присел в кресло, откинулся на спинку, закрыл глаза. Кажется, что за несколько последних дней он прожил целую жизнь, причем жизнь другого человека, неимоверно напряженную, сложную. Но всего, что случилось, не вычеркнуть из памяти, причем многое из этого было непонятным и необъяснимым. Он напрямую спросил:

— В квартиру ворвались двое киллеров, один стрелял в меня; затем и его убили. Кто?

— Ваш приятель Юрий.

— Я так и думал. А что было потом?

— Он решил, что вас уже не спасти и ушел, уведя с собой девушку.

— И взял диск?

— Нет. Диск у меня. Сейчас мы подчищаем информацию о нашем пребывании здесь со всех носителей. Похоже, у так называемой Организации интерес к нам потерян. Только что скончался ее глава, — другое руководство — другие цели.

— А где Юрий? Где Ольга?

— Девушка в безопасности. Юрий дал ей денег, и она уехала из города. Уехала далеко, никто не станет ее искать.

— Он проявил удивительное великодушие.

— Он не мог поступить иначе.

— ?!!

— Не вынуждайте меня раскрывать до конца карты. Помните: есть вещи, которые лучше не знать.

— Для меня это крайне важно, — упрямо заявил Федор.

— Ваш выбор, — промолвила Поэтесса. — Дело в том, что Юрий и есть убийца Лены Крамской. Зовут его Алексей Городецкий… Не загорайтесь мщением. Ему осталось жить считанные секунды… Теперь уже нет, его отравили.

— Кто? — машинально спросил Москвин.

— Ваша знакомая Людмила Селезнева.

— Майор Селезнева?

— Уже подполковник.

— Так там возле кинотеатра… все было подстроено? И она не пострадала?

— Нисколечки!

— Поистине Организации способна купить почти каждого.

— Селезневу не надо было покупать: она сама член Организации.

— Вот как?! Вам и это известно!

— «Головоломка» слишком примитивная. Просчитать все ходы представителей вашего мира совсем несложно. Все равно, что сесть за шахматную доску с начинающим игроком. Не обижайтесь, Федор, но ограниченность мышления и предопределяет примитивные ходы. Вам интересно играть на шестидесяти четырех клетках, возможности шахматной доски видятся неограниченными, а число комбинаций составляет бесконечное множество. Величайшее заблуждение! Настоящая игра — это, по меньшей мере, десять тысяч клеток и гораздо большее количество фигур.

«В который раз она убеждает меня в нашем идиотизме. Решила действовать по принципу доктора Геббельса: скажи человеку, что он свинья, он и захрюкает… Впрочем, разве в ее словах нет доли истины? Но если мы варвары с атомной бомбой, почему бы им не вмешаться, не остановить нависшую над планетой катастрофу?»

Поэтесса вдруг… громко рассмеялась: