Лже-Нерон. Иеффай и его дочь [сборник Литрес]

– Мир вам, люди добрые. Какого вы роду-племени и куда путь держите?

Трое ответили, что все они из рода Авиезерова и живут в городе Офра. Прослышав, что в Галаад вторгались аммонитяне, они решили проведать своих тамошних родственников и теперь возвращаются к себе за реку, за Иордан.

– Вон оно что, – заулыбались воины. – Вы, оказывается, из рода Авиезерова и идете домой за реку. – Но вместо «река» употребили слово «шибболет», что значит «ручей» и совсем не подходит к Иордану.

А те опять повторили:

– Да, мы из рода Авиезерова и идем домой за реку.

Но воины гнули свое:

– Вода в реке спала, и здесь, у брода, Иордан стал мелким, как шибболет. Так что говорите ясно и четко: хотим перейти шибболет. – А сами ждут, что ефремляне вместо «ш» скажут «с».

Так оно и получилось.

– Да, хотим перейти сибболет.

Воины обрадовались и дружески попросили:

– Ну-ка, еще раз повторите, что хотите перейти шибболет.

Трое беглецов опять не смогли выговорить шипящий звук «ш». Тогда воины добродушно заметили:

– Ну что же вы, ефремляне, два раза подряд – и все невпопад, – после чего раскроили всем троим черепа и под дружный хохот бросили тела в Иордан.

Емин рассказал Иеффаю о неудавшейся попытке ефремлян бежать за реку и при этом очень смеялся; Иеффай ему вторил.

Глава пятая

1

Весь этот день Иеффай был ужасно весел. И даже на следующее утро проснулся с мыслью об одержанной им великой победе.

Потом принялся обдумывать дела, которые надо было завершить. Сперва он рассчитается с жителями семи северных уделов Васана – многие из них его предали.

Но вместо этого он отдал приказ выступать в Массифу, то есть на юг. Удивленным командирам он объяснил, что хочет побыстрее принудить царя Нахаша заключить с ним мир, дабы тот не успел объединиться с Ефремом.

В глубине души он понимал, что удерживало его от похода на север нечто другое. Там находились Кетура и Иаала, а ведь он поклялся Ягве: «Я вознесу тебе на всесожжение того, кто выйдет мне навстречу из дома моего, даже если то будет самый дорогой мне человек». В смятении и ужасе той минуты он неточно выразился, и было неясно, считать ли его лагерь и шатер в земле Тов «его домом». Так что умнее и осторожнее было отправиться в Массифу и не появляться на севере, где жила его семья. Темное, недоброе любопытство зашевелилось в нем: кого же из близких вышлет Ягве ему навстречу в Массифе, чтобы он убил его и выполнил клятву.

На пути его повсюду встречали с почетом и ликованием. Правда, кое-кто сомневался, хорошо ли поступил Иеффай, напав на ефремлян, не прогневил ли он этим Ягве. Но большинство галаадитян прониклись к нему безграничным доверием и не ощущали ничего, кроме счастья великой победы. А уж над веселой шуткой, которую Иеффай и его люди сыграли с ефремлянами у брода через Иордан, потешалась вся страна. Галаадитяне были люди серьезные, солидные и редко смеялись; но стоило кому-нибудь напомнить случай у брода, как все начинали подталкивать друг друга локтем в бок и покатываться со смеху. «Шибболет!» – восклицали они, – «Шолом!» – и другие слова, начинающиеся на «ш», и потешались над глупыми простофилями-ефремлянами: это надо же, такие простые слова не могут правильно выговорить!

В этом походе перед Иеффаем не несли его войсковой знак: он ждал, когда Латарак пришлет ему новый. Но на подходе к Массифе Иеффай сделал крюк к холму Овот и там, у погребальной пещеры, вытащил старый знак. Приказав отвалить от входа камни, он вошел внутрь, чтобы положить перед отцом помятый и покоробленный щит с тучей и молнией – свидетельство его беды и его победы.

Смрадом и холодом пахнуло ему в лицо. В полумраке тускло блеснули его амулеты. Он положил перед мертвым отцом свой войсковой знак и рассказал обо всем, что произошло в его жизни за истекшее время. «Твой сын Иеффай одержал победу, равной которой не знали израильтяне с тех пор, как Варак и Девора разбили наголову хананеев. Аммон и Моав теперь долго не посмеют сунуться в земли Израиля. Я принес тебе войсковой знак, который видел мою беду и мою победу. Но признаюсь тебе, он меня больше не радует. Ибо я дал волю своей гордыне и убил тех, кто нашел и вернул мне его. Я содеял зло и боюсь, что Ягве мной недоволен. Когда я был у тебя в последний раз, я хвастался, что, в отличие от тебя, сумею держать себя в руках. Я обманул нас обоих: мне тоже не удалось справиться с охватившим меня бешенством. Если можешь, сделай так, чтобы это не породило нового зла. Покамест все идет хорошо. Я одержал победу и могу тебе сказать: твой сын прославил данное тобой имя».

Когда он вышел из пещеры, на душе его вновь было легко. Счастливым победителем ехал он мимо Холма мертвых детей, приближаясь к стенам Массифы.

Город был охвачен горделивым ликованием, что лишь усилило в нем сознание своей победы. Навстречу ему из ворот высыпали люди с пением, с приветственными кликами, под звуки громкой радостной музыки.