Лживая взрослая жизнь

— Да, так и есть, с людьми тоже. Скажем так: находясь рядом с ним, я чувствовала и продолжаю чувствовать потребность меняться. Конечно, первой, кто заметил во мне перемены, стала Виттория, ее раздражает, что мы не во всем зависим от нее. В общем, она рассердилась и сказала, что я поглупела, что ничего не ем и стала тощей, как спичка. Зато мама довольна, ей хочется, чтобы я менялась дальше, чтобы менялся Тонино, менялся Коррадо. Однажды она шепнула мне тайком, чтобы Виттория не услышала: “Когда ты уедешь с Роберто в Милан, забери с собой братьев, не стоит им здесь оставаться, здесь вас не ждет ничего хорошего”. Но, Джанни, от Виттории ничего не скроешь! Она все слышит, даже то, что говорят шепотом или вообще не произносят вслух. Вместо того чтобы накинуться на маму, она в последний раз, когда Роберто приезжал в Пасконе, набросилась на него, сказав: “Ты родился среди этих домов, вырос на этих улицах, Милан появился позже, поэтому ты обязан сюда вернуться”. Он внимательно выслушал ее — так уж он устроен, что слушает даже листву, которую колышет ветер, — а потом вежливо объяснил, что в жизни важно платить по счетам и что сейчас ему нужно заплатить по счетам в Милане. Говорю же: он так устроен — выслушивает тебя, а потом идет своим путем или тем путем, по которому ему идти интересно, — может, даже тем, который подсказала ему ты.

— Значит, вы поженитесь и переедете в Милан?

— Да.

— И Роберто разругается с Витторией?

— Нет, это я порву отношения с Витторией, как и Тонино, и Коррадо. Роберто — нет, он поступит, как надо, он не станет ни с кем рвать.

Она восхищалась своим женихом, больше всего ей нравилось его упорство, сочетающееся с добротой. Я поняла, что она полностью доверилась ему, считала его своим спасителем, тем, кто решит все ее проблемы — трудное расставание с местами, где она родилась, скромное образование, необходимость защищать маму, власть моей тети. Я спросила, часто ли она ездит в Милан к Роберто, и она тут же помрачнела, сказала, что все сложно, что Виттория этого не хочет. Она побывала там всего три или четыре раза и то только потому, что ее сопровождал Тонино, однако и этих кратких визитов ей оказалось достаточно, чтобы полюбить Милан. У Роберто там много друзей, некоторые из них весьма влиятельны. Он всем ее представлял, все время водил с собой — то в дом к одному, то на встречу с другим. Все проходило прекрасно, хотя ей и бывало очень не по себе. После этих поездок у нее началась тахикардия. Она всякий раз спрашивала себя, почему Роберто выбрал именно ее — глупую, необразованную, не умевшую одеваться, — хотя в Милане полным-полно удивительных девушек.

— Да и в Неаполе тоже, — сказала она, — вот, например, у тебя все как надо. Не говоря уже об Анджеле, которая так красиво говорит, и она хорошенькая, изящная. А я? Кто я такая, какое я имею к нему отношение?

Мне было приятно, что Джулиана признавала мое превосходство, но я заявила, что это все глупости. Мы с Анджелой разговаривали так, как научили нас родители, наряды нам покупали наши мамы или мы сами, но следуя их, а не собственному вкусу. Главное, что Роберто выбрал ее, и только ее, потому что влюбился в ту, кем она была, и он никогда не поменяет ее на другую. “Ты такая красивая, такая живая! — воскликнула я. — Всему остальному ты научишься, ты уже многому научилась: хочешь — я тебе помогу, и Анджела тоже, мы обе тебе поможем?”

Мы вернулись назад, я проводила ее до метро на пьяцца Кавур.

— Пожалуйста, не надо стесняться Роберто, — еще раз повторила она, — с ним легко, вот увидишь.

Мы обнялись, я была рада, что мы потихоньку становились подругами. Но я также обнаружила, что согласна с Витторией. Мне хотелось, чтобы Роберто уехал из Милана и поселился в Неаполе. Хотелось, чтобы тетя победила и заставила молодых обосноваться, например, в Пасконе, чтобы я могла крепче связать свою жизнь с их жизнью и видеть их, когда мне захочется, хоть каждый день.

16

Я совершила ошибку: рассказала Анджеле, что встречалась с Джулианой и что вскоре встречусь с Роберто. Ей это не понравилось. Раньше она отзывалась плохо о Тонино и расхваливала Джулиану, но теперь неожиданно изменила свое мнение: заявила, что Тонино хороший парень, а его сестра гарпия, которая его мучает. Нетрудно было понять, что она ревнует: ей было невыносимо думать, что Джулиана общалась со мной без ее посредничества.

— Не хочу ее больше видеть, — сказала мне Анджела, когда мы гуляли однажды вечером. — Она уже взрослая и обращается с нами, как с девчонками.

— Неправда.

— Правда-правда. Поначалу со мной она делала вид, будто я учительница, а она ученица. Прилипла ко мне, все твердила: “Как здорово, ты выйдешь за Тонино, мы породнимся”. Но она насквозь лживая. Втирается в доверие, прикидывается подругой, а сама думает только о своих делишках. Сейчас ей нужна ты, меня одной уже недостаточно. Она меня использовала, а потом выкинула.

— Не преувеличивай. Она хорошая девушка и может дружить с нами обеими.