Лживые зеркала

В глубине холла послышалось движение, отворилась черная дверь, и Уинифред узнала несколько мужских голосов. Один особенно выделялся – низкий и раскатистый. Похолодев, Уинифред поскорее потянула на себя дверь. Комната погрузилась в темноту, которую из-за зашторенных окон не рассеивали даже уличные фонари. Она не видела Дарлинга, но юноша нашел ее ладонь и увлек за собой.

– Что мы будем делать, если он войдет не один? – тихо спросил Теодор.

Что-то звякнуло, и она догадалась, что юноша снял кочергу с каминной решетки. Уинифред постаралась не думать о его оружии, но ее все равно пробрала дрожь.

– Поздно ты спохватился, – едко заметила она, но добавила: – Он не впускает в кабинет никого, кроме меня, мисс Гэмпстон и Холбрука.

– А если войдет Холбрук? – прошептал юноша, и Уинифред вспомнила, что он еще не знает о предательстве своего друга.

– Не войдет, – с горечью отрезала она и уловила за дверью звук шагов. – Молчи, Теодор, заклинаю!

Уоррен вошел в кабинет, прикрыл за собой дверь и оставил остальных в коридоре. Мужчина не сразу их заметил – Дарлинг и Уинифред, не дыша, стояли у камина. Несмотря на их решимость, оба пришли в трепетный, абсурдный ужас при одном виде этого человека. На секунду Уоррен замер у входа, зажмурившись, потом повернулся, чтобы зажечь лампу. Устало обведя взглядом кабинет, он задержался взглядом на двух фигурах у камина. Но даже рука не дрогнула, только на краткий миг в глазах промелькнуло удивление.

– Винни, – насмешливо поздоровался он и перевел взгляд на Дарлинга; Уинифред почувствовала, как взмокла рука юноши. – Смекалистая моя девочка. Правда, отчего-то не хватило тебе ума убраться подобру-поздорову пару дней назад. – Закончив снисходительно изучать бледное лицо сына, он вернул взгляд на нее, и Теодор выдохнул. – Не замечал в тебе страсти к самопожертвованию.

– Давно вы знаете? – ровным голосом спросила Уинифред.

Мужчина неторопливо прошелся по комнате и встал у стола. Поставив на него лампу, он принялся зажигать длинные талловые свечи.

– Ты же не думала, что я совсем идиот? – с презрением поинтересовался он, отложив спички и пробежавшись пальцами по деревянному бювару. – Мальчишка Акли всего лишь подтвердил мои догадки, милая. Я подозревал, что с тобой что-то неладно, но полагал, что ты просто хочешь сбежать. Я бы это, пожалуй, даже позволил. Но спеться за моей спиной с моим же сыном?..

Уоррен посмотрел на Теодора. Уинифред крепко вцепилась в его руку – отчасти для собственного успокоения, отчасти для того, чтобы не дать ему броситься на него.

– Теодор, это же я, – неожиданно ласково произнес Уоррен, – твой отец. Ты не рад мне?

По телу юноши пробежала крупная дрожь, губы прыгали. Он до боли стиснул пальцы Уинифред.

– У меня нет отца, – со злостью выдавил он, хотя по лицу катились слезы. – Никакой вы мне не отец.

Уоррен вскинул брови. В его расслабленной позе не было и намека на беспокойство.

– Неужто так? Скажи, как поживает Кэти?

Лицо Дарлинга исказилось мучительной гримасой.

– Закрой рот! – прошипел он и рванулся вперед, но Уинифред с силой потянула его за рукав. – Не смей упоминать мою мать! Никогда!

– Бог ты мой… А ты, оказывается, злопамятен. – Явно наслаждаясь собственным положением, Уоррен усмехнулся. – Этим ты пошел в меня, а?

Теодор снова дернулся, но Уинифред навалилась на него всем весом, не давая сдвинуться с места.

– Он ничем не походит на вас, – отрезала она, хотя от страха у нее тоже прыгала нижняя челюсть. – В нем нет ни единой вашей черты, мистер Уоррен. И это повод для гордости.

Уоррен перевел взгляд на нее, и из нежного он превратился в холодный.

– Не раскрывай свой хорошенький ротик, пока тебя об этом не попросят, Винни. Я говорю с сыном, а не с тобой.

– Не смейте так с ней разговаривать! – взорвался Дарлинг и высвободил руку из хватки Уинифред.

Он уронил на пол кочергу и бросился на Уоррена с голыми руками. Дрожа от ярости, он схватил отца за лацканы сюртука. Уинифред ринулась к нему, опасаясь, что мужчина ударит Теодора, но тот даже не шелохнулся.

– Спешишь встать на защиту моей Винни? Как трогательно. – Уоррен откинул голову назад – ростом Теодор был почти с него самого. – Держу пари, она поклялась тебе в какой-нибудь вечной любви, а ты, дурачок, поверил ей. Она самая искусная лгунья в целом королевстве. Помяни мое слово, Теодор.

Юноша сжал губы и поднял руку для удара, но так его и не нанес. Отец смотрел на него с восторженным интересом, как на невиданную зверушку, чудом попавшую ему в руки.

– Заткнись, – дрожащим от ярости голосом процедил Дарлинг. – Даже имя ее не смей произносить, грязный мерзавец. Ты понятия не имеешь, о чем говоришь.

– Так я прав? – с наигранным удивлением воскликнул Уоррен. – Видишь ли, Винни неспособна любить. Я отучил ее. Если ты хоть на секунду поверил, что небезразличен ей, ты ошибся. А вот я бы никогда тебя не предал.

– Вы понятия не имеете, о чем говорите! – повторила Уинифред за Дарлингом. – Теодор, пойдем отсюда! Умоляю, пойдем!