Лживые зеркала

Она снова сидела на стуле, снова со связанными руками. Была какая-то горькая ирония в том, что она слишком медленно училась на своих ошибках, и они успевали ее настигать. Из-за высокой спинки голова склонилась вперед, а не назад, как прежде, и подбородок уперся в ключицы. Удерживали ее только веревки, крепко стянувшие руки за спинкой стула. Собственный вес тянул Уинифред вниз, и грубое волокно впилось в кожу, и без того уже содранную. Левая кисть была сломана, это точно – пальцы распухли и глухо ныли. К тому же руки ей в этот раз стянули крепко, не в пример неумелым узлам Стеллана. Выпутаться она точно не сможет. Разве что ей на помощь придут мыши и перегрызут веревки, как в сказке, которую ей рассказывала в детстве мать.

Мыши? Уинифред чуть не застонала от злости на себя. Похоже, мистер Уоррен хорошенько ее приложил, если она начала бредить.

Ее ужасно тошнило. Запекшаяся под носом струйка крови неприятно стянула кожу. Уинифред захотелось слизнуть ее, но она не рискнула.

– Сначала отпустите Уинифред, – дрожащим голосом произнес Теодор, и ее сердце заколотилось так сильно, что она испугалась, как бы кровь не прилила к лицу.

Послышался вздох, а сразу за ним – глухой удар, будто кто-то стукнул ладонью по столу. Уинифред стоило огромного усилия не вздрогнуть. Мужской голос у нее за спиной тихо выругался.

– Мальчик мой, повторяю, – процедил Уоррен, – ты не в том положении, чтобы ставить мне условия.

– А я говорю вам, чтобы вы отпустили ее, прежде чем я стану что-либо подписывать.

– Бога ради! – взвыл мужчина.

Судя по всему, этими репликами они обменялись уже не единожды. Дарлинг – из глупости или упрямства – гнул свою линию, но долго так продолжаться не могло. Пока что Уоррен просто в недоумении, но совсем скоро его терпение лопнет. А вымещать злость он станет вовсе не на глупом сыне.

Руки Уинифред до локтей покрылись мурашками. Выше все болело так, что она просто ничего не чувствовала.

Уоррен перевел дух и поднялся. Тяжело скрипнуло кресло, освободившееся от его массивного тела. Выдохнувшая было Уинифред вновь затаила дыхание, чтобы не пропустить ни звука.

– Теодор, ты мой сын, – мягко заметил он и, прежде чем юноша успел возразить, добавил: – Моя плоть и кровь. Но не думай, что я столь же сентиментален, как твоя мать. Если потребуется, я лично тебя пристрелю.

– Так пристрелите.

– Как тебе угодно. Только прежде распишись вот здесь.

– Сначала отпустите Уинифред.

Отец Дарлинга промолчал, и ей стало страшно. Юноша тоже наверняка заметил, что ходит по краю, потому что тут же торопливо добавил, будто оправдываясь:

– Зачем вам вообще нужна моя подпись? Ее легко можно подделать. Это ведь просто закорючка на бумаге.

– В нашем мире договор – это все, – вкрадчиво пояснил Уоррен. – Мне не нужна твоя подпись. Ты прав, я наверняка с легкостью смог бы ее скопировать. Но будет ли она иметь вес? Нет, мне нужно твое согласие. – Мужчина понизил голос, и Уинифред сумела разобрать слова только потому, что сидела достаточно близко. – Вот как вершат сделки в моем мире – простым «да». Любой договор можно скрепить росчерком на бумаге, но что от него толку, если человек не в твоей власти?

– Но я могу его нарушить, – растерянно сказал Теодор. – Я могу подписать что угодно, а потом притвориться, что ничего не было. Вы ничего не сможете доказать.

– Можешь, – согласился он, – но так не сделаешь. Тебя будет держать страх, а вовсе не твои глупые каракули, разве ты этого не понимаешь? Но даже если тебе достанет смелости, у меня и для этой проблемы есть решение.

Уинифред услышала, как Дарлинг сглотнул.

– Какое решение?

– Смерть, – заключил Уоррен и обогнул стол.

Уинифред крепче сомкнула веки, чтобы те ненароком не затрепетали.

– В таком случае я тебя убью. Имей в виду, это одна из причин, по которой люди не осмеливаются разрывать сделки – гора тел, на которой они стоят, в любой момент может покачнуться и поглотить их самих. Гора растет, а храбрецов, которые осмеливаются вскарабкаться на ее вершину, становится все меньше и меньше. Про них забывают. При должном раскладе тебе и в голову не придет, что договорная бумажка имеет не больше силы, чем надпись на стене в подворотне.

Теодор замолчал, и Уинифред догадалась, о чем он подумал – о шкафе Уоррена, доверху набитом подделками. Какими же глупостями они, в сущности, занимались! Какой самоуверенной идиоткой она была! Как она смогла позволить Дарлингу втянуть ее в подобную затею? Как он сумел убедить ее закрыть глаза на абсурдность собственных идей и слепо довериться ему?

Может, Уоррен в самом деле прав – ей всего лишь нужен хозяин?

Уинифред потребовалось оказаться на грани жизни и смерти, чтобы осознать: в узде ее держит не какая-то бумажка, а самый обычный страх. Он связывает людей крепче любых чернил. Она считала себя умнее Теодора, но к этой истине они пришли одинаково поздно.

– Что ж… Полагаю, вы в любом случае меня убьете, – произнес Дарлинг так обреченно, что у нее чуть не разорвалось сердце.