Лживые зеркала

– Мистер Клэртон – ужасный зануда, ей-богу! Поверьте, вы бы тоже так сказали, если бы перекинулись с ним хоть парой слов! От него я совсем ничего не услышал, кроме ворчания на плута-управляющего. Зато миссис Клэртон… Уинифред, вы слушаете?

Уинифред выдавила нечто нечленораздельное, но утвердительное.

– Миссис Клэртон замечательная женщина, очень приятная в общении. Правда, возможно, иногда чересчур назойливая, но, думаю, этот недуг свойственен многим людям, изнывающим от тоски по обществу. Они с мистером Клэртоном никуда не выезжали с самого медового месяца, представляете?

Уинифред молча дала понять, что представить себе такой ужас не может.

– Их сыну четыре года, и он очень хрупкий мальчик. Мучается кашлем с самого детства… Так ужасно! Несчастный малыш!

Уинифред наконец доела булку и фыркнула:

– Надо же, вы такой чувствительный.

– Я? А не вы ли разрыдались у меня на плече прошлым вечером? – смеясь, возразил Дарлинг.

Уинифред сузила глаза.

– Никогда больше не вспоминайте об этом, ясно вам? Скажете хоть единой живой душе – я убью вас. Даю слово.

Дарлинг продолжал улыбаться, но теперь как-то испуганно.

– Разумеется, я нем как рыба… О, вот еще что: сегодня утром в саду…

Уинифред закатила глаза, готовясь в очередной раз выслушать об улитках.

– …я набрел на семейное кладбище. У них трое деток отдали душу Богу в младенчестве, представляете? Какое это, должно быть, горе! Поэтому, наверное, мистер Клэртон так ценит деревенское уединение – страшно представить, какое пагубное влияние оказал бы на милого Бобби городской воздух! И могила матери мистера Клэртона там тоже есть. Если я правильно подсчитал, она умерла во вторых родах. Ужасно, правда, Уинифред? А вот могилы его отца я так и не нашел. Довольно странно. Может, он похоронен в другом месте, как вы считаете?

Уинифред сглотнула.

– Его не похоронили.

– Как? Неужто развеяли пепел?

– Он еще жив, Теодор. Я с ним говорила.

Дарлинг ошеломленно выпрямился, и Уинифред торопливо добавила:

– Он также является причиной, по которой нам так скоро пришлось покинуть Клэртонов. Дело в том…

– Почему же вы мне раньше не сказали? – с обреченностью (несколько излишней, по мнению Уинифред) произнес он. – Я… не знал, что он жив… Я бы с ним поговорил.

– Его разбил паралич. Он заперт в собственной комнате и, по-моему, сошел с ума – непонятно, от старости или от одиночества. Из него я смогла вытянуть только то, что Уоррен сбежал по собственной воле, в этом вы были правы, а также прикарманил порядочную часть состояния.

Теодору, казалось, было все равно, что он оказался прав, хотя Уинифред поступилась немалой гордостью, признав это. Он смотрел куда-то в окно, озадаченно моргая, будто пытаясь осознать смысл ее слов.

– Значит, вы беседовали с ним? – произнес он наконец. – И что же? Он говорил что-нибудь о сыне?

– Только то, что жалеет о том, как обращался с ним и с его братом… Послушайте, какая разница? Он всего лишь сумасшедший старик, получивший свое. Не расстраивайтесь, что вам не удалось с ним побеседовать – поверьте, жалеть не о чем. Расскажите лучше, что узнали вы.

– Да… да.

Теодор нацепил на себя жизнерадостную маску, которую ей теперь не составляло труда отличить от его настоящей улыбки. От мысли, что он считает необходимым притворяться, лишь бы не расстраивать ее, Уинифред стало дурно.

– Я почти ничего нового не узнал, если честно, вы уж простите меня, Уинифред. Оказалось, что миссис Клэртон знает немного о моей семье, с которой познакомилась во время своего первого сезона в Лондоне. Но, кажется, новости из столицы ей получать особо не от кого, а уж сообщать о них – тем более некому. О мистере Уоррене они не заговаривали, а я не подобрал момент, чтобы спросить о нем, не навлекая подозрения.

Уинифред с удивлением осознала, что рассуждает Дарлинг довольно трезво. Он не пытался прыгнуть выше головы и довольствовался теми крупицами знаний, которые Клэртоны оставили ему, сами того не ведая. Может, на нем сказывалось влияние Уинифред, а может, он и в самом деле не такой уж идиот.

Прежде она не решалась задать ему этот вопрос, но теперь ей показалось, что она имеет на это право. Понадеявшись на его новообретенную рассудительность, Уинифред небрежно поинтересовалась:

– А что именно миссис Клэртон знает о вашей семье?

Теодор, кажется, понял, что она пытается сказать. «Теперь ведь ты мне доверяешь? Что ты готов рассказать мне сейчас?» К разочарованию Уинифред, он смутился и отвернулся.

– Всякие светские сплетни. Ничего такого.

Значит, он все еще ей не доверяет. Несмотря на все, через что они прошли вместе, несмотря на их близость, он все еще не доверяет ей настолько, чтобы рассказать о том, что свободно обсуждает с чужими людьми. У нее пропал аппетит, и она бросила вторую булочку обратно в корзинку.

– Что ж… Ясно, – язвительно ответила она, невольно изливая на Дарлинга свой гнев. – Простите, что спросила. Больше этого не повторится.