Лживые зеркала

Ей показалось, что она не спала вовсе, прикрыла глаза, а проснулась мгновением позже от звука закрывшейся двери. По робким низким лучам солнца, которые едва пробивались сквозь оплот туч над городом, Уинифред догадалась, что наступило утро. Было не позже восьми часов.

– Теодор, это вы? – пробормотала она, не раскрывая глаз.

Что-то упало на пол, и Дарлинг тихонько ойкнул.

– Вы что, спали здесь? – вслух удивился он.

Зашуршала бумага, и Уинифред недовольно приоткрыла один глаз. Теодор мялся на пороге, стискивая в руках коричневый пакет.

– Да. И что же? – сонно спросила она и вновь зажмурилась.

– Ох, ну зачем же, Уинифред! Чем же вам не угодила кровать?

Она услышала, как скрипнули половицы и пододвигаемое кресло. От такой вопиющей наглости Уинифред села, стараясь не думать о том, как выглядит спросонья.

– Ну, если бы она здесь была, Теодор, я бы на ней расположилась, вы так не думаете?

Он открыл рот, но она еще не закончила.

– Может быть, вы имеете в виду какую-то конкретную кровать?

К ее удовольствию, Дарлинг запунцовел и вскочил из-за стола.

– Нет, что вы… Разве здесь нет кровати? Я… В таком случае, выходит, это моя вина, что вам пришлось провести ночь на этом ужасном диване! – Явно пристыженный, он свесил голову. – Простите меня, Уинифред!

Смягчившись, она сменила гнев на милость.

– Ну, будет вам. Не ваша вина, что скупердяи-хозяева вывезли всю приличную мебель. – Уинифред потянулась и начала расплетать косу, с интересом поглядывая на бумажный сверток. – Покажите лучше, что вы там притащили.

Теодор, уже готовый было отправиться на поиски кровати, просиял и схватил со стола пакет.

– Ах да! Я так поразился, увидев вас здесь, что чуть не забыл. Это для вас!

Он положил сверток перед ней на чайный столик. Заинтригованная, она подобрала под себя ноги и похлопала по дивану рядом с собой. Он принес ей подарок?

– Садитесь. Что это?

– Откройте, – предложил Теодор, улыбаясь.

Он присел на подол ее платья, но Уинифред сделала вид, что не заметила. Размотав бечевку, она вытащила самое красивое платье, которое когда-либо видела.

Это был темно-синий бархат – под цвет ее глаз. На ткани золотой нитью был вышит узор из крошечных звезд. Длинные рукава доходили до запястий, как она любила, а вырез и воланы украшала оторочка из тяжелого желтоватого кружева.

Она молча держала в руках это прекрасное платье. Дарлинг сорвал с небосвода звездное покрывало и вручил его ей, а она не могла произнести ни слова – так глубоко ее тронул его жест.

Теодор смущенно кашлянул.

– Это взамен того, которое испортил дождь. У мадам Бертран было готовое платье вашего размера, так что ждать долго не пришлось. Она его только украсила кружевами из приданого моей матери. Они немного старомодны, да и цвет такой сейчас не в моде, но, надеюсь, вам…

Уинифред порывисто бросилась ему на шею.

– Спасибо! Оно прекрасно, Теодор! Идеально! Спасибо!

Она всхлипнула и скривила рот, чтобы не расплакаться окончательно. Глупый, милый юноша! Наврал Лауре и поехал за новым платьем для нее, вместо того чтобы выспаться!

Явно не ожидавший от нее такой бурной реакции Дарлинг робко обнял ее за плечи. Уинифред еще крепче сцепила руки и уткнулась носом в его шею.

– Не стоит, что вы, – неловко бормотал он, хотя сердце у него колотилось, словно набат. – В каком-то смысле я перед вами действительно виноват, так что…

Уинифред сморгнула выступившие слезы и посмотрела Теодору в лицо. В его черных как смоль глазах никогда нельзя отличить зрачок от радужки, но ей почему-то показалось, что сейчас его зрачки расширены до предела.

– Вы заслуживаете всех благодарностей, – заверила она и опустила глаза, едва справляясь с желанием поцеловать его. – Это лучший подарок из всех, что я получала. И получу. – Уинифред расцепила руки и лукаво улыбнулась ему. – Позволите примерить?

– Да, разумеется!

Теодор мечтательно глядел ей в лицо, и Уинифред задумалась: хочет ли он сейчас поцеловать ее так же сильно, как она его?

– Теодор?

– Да?

– Так вы отпустите меня?

Спохватившись, он смущенно разжал руки, и Уинифред, улыбаясь, скрылась в спальне – так она мысленно называла эту комнату, хоть здесь не было кровати.

Золотые нити на бархате проявлялись на свету и исчезали в тени, словно крохотные лучики солнца. И – подумать только! – Дарлинг пожертвовал на отделку кружева из приданого матери! На секунду она засомневалась, может ли принять от него столь ценный подарок.

Но с сомнениями было покончено, как только она застегнула на груди последнюю пуговку. Платье сидело идеально, даже лучше двух предыдущих. Ее старый наряд тоже был синим, но выцветшим, со странным зеленоватым оттенком, какой бывает у выстиранной ткани – не сравнить с богатым глубоким цветом этого бархата. Уинифред подняла руку на свет и задержала дыхание – звезды на рукавах-пагодах мигали и исчезали, уступая место новым.

Мало что приносило ей такое удовольствие, как красивая одежда, и Дарлинг как-то угадал эту ее страсть. Уинифред хотелось, чтобы он восхитился ею. Чтобы подарок принес ему столько же радости, сколько и ей.