Лживые зеркала

– Все равно, – возразил он, пропустив слова Теодора мимо ушей. – Предатели хуже убийц, Уинифред Бейл. Убийцы честны в своем намерении, у них всегда есть цель. Убийцы вершат суд не только за себя, но и за своих любимых, за свою честь. Предатели же всегда спасают только свою шкуру. – Мэшвуд перевел взгляд на Дарлинга и добродушно ему улыбнулся. Гримаса вышла жуткой, потому что старик едва мог поднять веки. – Я оказываю тебе услугу, мальчик. Лучше быть убитым, чем преданным.

Под рукой Мэшвуда сверкнуло лезвие. Старик прытко вскочил, бросился на Теодора, и Уинифред – прежде, чем подумать о чем-то, прежде, чем успеть хоть что-то почувствовать, – нажала на спусковой крючок.

Старик рухнул ей под ноги, стиснув в кулаке маленький нож с дорогой, инкрустированной сапфирами рукоятью. Уинифред отстраненно подумала о том, что за такой ножик можно получить немалые деньги, если знать, где его продать.

Дарлинг охнул и отшатнулся, оставив ее молча стоять над телом Мэшвуда. Выстрел пришелся в грудь, чуть выше того места, в которое она метила. Старик еще дышал, но сил держать руку на шее у него не осталось. Теперь под ним расплывались две лужицы крови: одна под туловищем, другая, поменьше, под головой. Интересно, она все-таки задела вену? Крови много.

– Уинифред, – жалобно позвал ее Теодор, но голос, хоть и различимый, доходил до нее приглушенно, как будто он говорил из соседней комнаты.

Она почувствовала, как юноша вынимает из ее окаменевших пальцев револьвер. Зачем он ему?

Мэшвуд почувствовал приближение смерти. Это было явственно написано в выражении его лица, подавленном и озадаченном. Жизнь уходила из тела старика с каждым выдохом, с каждой каплей крови – стремительно и вместе с тем мучительно медленно. Мэшвуд, не отрываясь, смотрел на луну, которая стала их молчаливым свидетелем, а потом перевел взгляд на свою убийцу и нежно ей улыбнулся. Зубы покраснели, как будто он набрал полный рот красных чернил. Он, видимо, что-то хотел сказать ей, но тут сильная судорога толкнула его тело изнутри. Мэшвуд дернулся и запрокинул голову. Полная луна отражалась в его остекленевших глазах.

В это мгновение Уинифред Бейл узнала, что все-таки способна на убийство. Она упала на колени, неотрывно глядя в лицо мертвецу. Странно, но боли от удара о брусчатку она не ощутила. Все ее тело будто онемело, превратилось в камень. Лужица крови коснулась кромки ее платья, и на промокшей ткани расцвели алые узоры.

Убийца.

Уинифред опустила голову на колени и крепко обхватила себя руками, не давая выбраться на волю рыданиям, которые заставляли трястись все ее тело. Слезы душили ее, застревали комком в горле, щекотали щеки, и она никак не могла успокоиться и сделать глубокий вдох. Каждый выдох казался ей последним. Каждый спазм, стискивающий грудь, должен был переломать ей ребра.

Когда кто-то коснулся плеча Уинифред, ее тело среагировало само собой. Она дернулась вбок и обхватила голову руками, чтобы защитить ее от ударов. С ее губ сорвался жалобный тонкий всхлип, а потом она подавилась собственными рыданиями и закашлялась. Уинифред было все равно, кто это и с какой целью он пришел. Она не могла дышать. Легкие словно уменьшились до размеров спичечного коробка. Она делала судорожные торопливые вдохи, не приносящие облегчения. Ей хотелось раскрыть рот, но стиснутые челюсти свело, Уинифред не могла пошевелить ни единой мышцей.

Чья-то рука снова тронула ее плечо – робко, колеблясь. Второе прикосновение не было для нее неожиданным, и в этот раз она не дернулась. Рваные короткие вдохи не давали ей глотнуть воздуха. Она задыхалась. Задыхалась. Задыхалась.

Рука мягко погладила ее плечо и снова скользнула вверх. Потом еще раз. Тихий голос Теодора произнес:

– Винни. Вдохни.

Уинифред захотелось рассмеяться – будто это так легко! Будто он понимает, как тяжело ей сейчас бороться с собственным телом не то что за вздох – за жалкий его клочок!

Дарлинг мягко отвел ладонь Уинифред от головы и переплел с ней пальцы. Легкое, но надежное пожатие его руки немного успокоило ее.

– Медленно. Со мной.

Теодор сделал громкий вдох, задержал дыхание и со свистом выпустил воздух через зубы. Уинифред не видела его, но отчетливо слышала дыхание. От неожиданности она растерялась и даже не попыталась сделать, как он говорит, продолжая крупно трястись и стискивать изо всех сил его ладонь. Но Теодор продолжал делать длинные, медленные, несколько театральные вдохи и выдохи, и мало-помалу она начала подстраиваться под темп его дыхания.

Вдох. Задержка. Выдох.

Вдох…