М. Берг. Чашка кофе. (Четыре истории)

Одежда человека напиталась влагой, грива и хвост коня слиплись и висели мочалом, а на ресницах у обоих путников подрагивали крупные капли тумана. Человек и конь, неразлучная пара, как долго уже бредут они в никуда, оскальзываясь на мокрых камнях? Время словно растворилось в однородном бесцветном киселе. В этом странном месте не существовало ни света, ни тьмы, и всё, что удавалось различить – лишь размытые очертания камней под ногами. Путешественники шли наугад, надеясь, что путешествие их не оборвётся в скрытой непроглядным туманом бездонной пропасти.

Плотные седые массы перетекали в толще туманного киселя гигантскими призрачными змеями. Казалось, поблизости дышит невидимое существо, и когда дыхание его касалось лица Всадника или шеи коня – человек поёживался, а конь передёргивал кожей на загривке, недовольно фыркая.

– Ш-ш-ш… Хо-о-диш-ш-шь…

Всадник оглянулся: голос – тихий, похожий на шорох, – откуда? Показалось?

– Иш-шь…Спешиш-ш-шь?

Конь вздрогнул и остановился, настороженно зашевелил ушами. Всадник тоже почувствовал зябкое, до мурашек, дуновение, будто прыснули на тело холодной водой.

– Куда идёш-шь?

– Кто здесь? – озираясь спросил Всадник.

Туман всколыхнулся, будто потревоженный крыльями беззвучно пролетевшей птицы. В мутной толще скользнула тень.

– Чего ты хочеш-шь? – прошептал невидимка над самым ухом.

Всадник обернулся непроизвольно – однако и в этот раз никого не увидел. Конь вертел головой по сторонам, переминаясь и постукивая копытом – нервничал.

– Кто ты? И что тебе до моих желаний? – бросил в туман Всадник.

– Столько вопросов-ф-ф… И таких ненужных-х, пус-стых-х! Что тебя волнует на самом деле? Что тревожит? Жжёт? Дай волю своему огню – ты сможешь накормить его! Сможешь утолить свою жажду! Здес-сь!

– Где это – «здесь»?

– Здес-с-сь! – выдохнул невидимка, и туман ожил, зашевелился. – И прямо сейчас-с! Чего ты желаешь? В этом месте исполнится всё, о чём ты даже боялся мечтать! В этом месте найдёшь всё, что тебе нужно!

– Всё? – Всадник задумался на секунду. – Ну что ж… Мне нужно имя.

– Имя? Здесь ты обретёшь любое! Выбирай!

Туман взвихрился, закружился, образуя причудливые фигуры… и вдруг осел разом, расползся без следа!

Всадник неожиданно очутился в большой комнате, буквально утопавшей в роскоши – по-восточному чрезмерной, несдержанной. Сквозь портал в стене напротив он увидел ещё одну комнату, а за ней – ещё…

– Возможно, тебе подойдёт это? – произнёс невидимка.

Всадник осматривался, удивлённый не столько роскошью покоев, достойных средневекового восточного царька, сколько внезапностью их появления. Рядом, недоверчиво нюхая воздух, переминался с ноги на ногу конь.

– Ну, что же ты? Растерялся? – невидимка, казалось, усмехнулся. – Иди! – и лёгкое дуновение – или всё же дыхание? – как будто подтолкнуло в затылок, заставив непроизвольно передёрнуться плечи.

Помедлив, Всадник шагнул по устланному коврами полу…

***

Комната за комнатой – одна богаче другой! Всадник и конь миновали их с десяток, пока не вышли к арке таких размеров, что через неё в случае необходимости можно было проехать и на слоне. Тонкая кисея белёсого тумана колыхалась в резном проёме, мешая разглядеть то, что находилось дальше. Без долгих раздумий прорвав взметнувшийся тающими вихрями полог, человек вошёл в арку, и конь не колеблясь последовал за ним.

Феерический коктейль ароматов окутал Всадника приторно-медовым дурманом, едва он ступил через порог, – будто не призрачная занавесь, но некая основательная физическая граница отделяла друг от друга два помещения, как стебель цветка отделён от окружённой лепестками и переполненной душистым нектаром сердцевины. И предшествующая анфилада комнат теперь воспринималась подобным же стеблем, скромным преддверием, прихожей – самого настоящего рая, каким его могла представить лишь безудержная фантазия избалованных роскошью азиатских владык!

Стены огромного, кажется круглого, зала, бесспорного чуда архитектуры, терялись в сумраке, создавая впечатление безграничности пространства. Подобно солнцу на небе, круглое отверстие – окулюс – сияло в венчающем зал куполе, а исходящая из окулюса колонна света, упираясь в самый центр этого необычайного вместилища, не скупясь заливала всё попавшее в её границы ослепительным золотом. Там, в драгоценной сердцевине, искрясь и сверкая, щедро рассеивая солнечное злато и обращая его в необъятную – световой столб не мог уместить её в своих весьма обширных пределах! – наполненную подрагивающими радугами сферу, удивительной красоты фонтан выбрасывал вверх журчащие струи, снопы которых напоминали пестик и тычинки гигантского тропического цветка! От фонтана, уступами в несколько рядов, расходились чаши-лепестки неглубоких бассейнов. Вода оттенка розового вина переливалась из чаши в чашу, и лепестки настоящих цветов, точно фрагменты сложнейшей живой мозаики, блуждали по поверхности бассейнов, собираясь у краёв неповторимыми, по-неземному великолепными и настолько же нематериально-зыбкими коврами-оцветьями.