М. Берг. Чашка кофе. (Четыре истории)

– Что пользы от подобных рассуждений? – покосившись на соседей, проворчал Рост. – А уж про радость я и подавно молчу: какая вот в таких вот словах, демон их забери, может быть радость, а? Я вот однажды болел очень сильно – не знал, останусь ли в живых, – и как-то не было особого страха. А что беспокоиться? Думать, рассусоливать до головной боли? К чему? Всего-то вариантов: либо очухаюсь, либо окочурюсь. А теперь вот наслушался – всю жизнь кошмары будут сниться.

– Польза в том, – заговорил Сошедший-с-Небес, – что непосредственная близость смерти, как нам очень точно описал Дилшэд, способна привести к осознанию и безоговорочному принятию конечности человеческого существования. Всё, что до наступления критического момента переполняло внутренний мир человека, просто исчезает, будучи лишь иллюзией. А вот то, что осталось (здесь и сейчас!), и есть реальность —ошеломительная, ослепляющая сознание своей неприкрытой наготой! Правда, не каждый способен принять реальность такой, какова она есть, и подобное откровение способно повредить неподготовленный рассудок. Однако чистое восприятие непременно следует культивировать в себе, поскольку, как только рассеется туман иллюзий, перед человеком откроется возможность верно наметить свой путь, а наметив его, видеть, куда следует поставить ногу, чтобы сделать очередной шаг. Конечно, если он к этому готов и у него есть значимая цель. Такой вот менетекел.

– Поди ж ты… – не посмев спорить с Фанисом, пробурчал Рост. – А я и не догадывался, что мог извлечь пользу изтого, что продрог до костей, вывернул наизнанку желудок и обмочился прямо в штаны… или того хлеще.

– Не расстраивайся, – успокоил Максуд товарища и зевнул. – Я думаю, это была не последняя твоя возможность обгадиться с пользой.

– Не приведи Создатель! – отмахнулся Рост.

– Да уж… – покачал головой Бинеш. – Смерть – она везде смерть: на суше ли, в воде ли. Придёт срок – не отвертишься.

– И никакого ей дела, достиг ты ясности или нет, – добавил Максуд.

– Но раз уж мы не можем ничего изменить, какой смысл переживать по этому поводу? – пожал плечами Сосоний. – Порадуемся всё же, что в этот раз смерть обошла нас всех стороной!

– Ты и мёртвого способен уговорить, дадаш! – словно тонущий, схватившийся за протянутую руку, поспешно поддержал товарища Рост – и осёкся. – Тьфу… Давайте уже о чём угодно, только не о смерти!

– По такому поводу винца бы жахнуть не грех! – бывший разбойник осклабился, втянул широкими ноздрями воздух, будто наполнял их запахом вожделенного спиртного. – А то и ещё чего хватануть… – и цыкнул плотоядно зубом, скосив прищуренный глаз на продолжавшее обгорать жаркое, но с сожалением отвёл взгляд.

– Что, привык? К винишку-то? – Рост похлопал соседа понеобъятному плечу, ухмыляясь. – Бытовал себе небось, Сосон-дадаш, при храме, как в раю!

Сосоний не обиделся, махнул рукой.

– Куда там – в раю! Блюстителям служить – не мёд по хлебалу размазывать: бессонные ночи то в бдениях, то в караулах, послушания, молитвы… Как проповедь на площади – глаз да глаз: приструнить кого, бока намять, а то – хвать, и на допрос! Кхм-м… Чисто разбойник тот же, только банда побольше да посолиднее. Но в разбойных людишках хотя бы сам себе господин…

– Да ты никак жалуешься?! Значит, не от хорошей жизни к нам присоединился!

– Да у вас-то жизнь лучше, что ль? – Сосоний с усмешкой подцепил пальцем пустое блюдо, и, сорвавшись, оно брякнуло об стол. – Не звенит, не булькает.Не-е-т, не в хорошей жизни дело.

– Так в чём же?