Мадам де Помпадур [Madame de Pompadour]

Новоиспеченный кардинал нанес официальные визиты королеве, дофину с супругой, герцогу Бургундскому, герцогу Беррийскому, графу Прованскому и графу д’Артуа (старшему), мадам инфанте и ее дочери инфанте Изабелле, принцессам Аделаиде, Софии, Виктории и Луизе. Затем уехал в свои апартаменты в Пале-Рояле и снова попал в Версаль лишь через шесть лет. Король написал Берни, чтобы он ехал на жительство в свой замок в Вик-сюр-Энь, близ Суассона. Еще ни с одним покинувшим должность министром не обошлись так мягко, но все же не было сомнений в том, что его прогнали с позором. Мадам де Помпадур и Шуазель испытывали из-за него угрызения совести и старались как могли облегчить его изгнание, принимая все меры, чтобы ни сам Берни, ни его семейство не терпели нужды в деньгах. Они хотели добиться для него епархии, но это бы означало собеседование кардинала с королем, который категорически заявил, что ему не вынести такой неловкости. Однако в 1764 году они сумели снять с него опалу, Берни вернулся в Версаль с визитом, после чего был назначен архиепископом в Альби. После смерти мадам де Помпадур Шуазель отправил его послом в Рим, и там он умер в разгаре французской революции.

Мадам де Помпадур искренне привязалась к маленькому аббату и очень сожалела о случившемся. Она сказала мадам дю Оссе, что вся вина здесь в первую очередь лежит на епископе Мирепуа, который в свое время помешал Берни полнить пенсию. Ведь если бы он ее получил — а король был вполне склонен ее выделить, — то никогда не был бы назначен послом, а распоряжался бы в версальской домовой церкви и был бы куда счастливее, а она бы не испытывала этих сожалений. И вот теперь она лишена удовольствия, на которое так рассчитывала — состариться в обществе этого очаровательного друга. И прибавила, что уже к концу первой его недели в должности министра иностранных дел она поняла, что он к ней непригоден. Король же был чрезвычайно рад больше не видеть Берни. Он никогда его не любил, а к тому же от аббата его сильно отвращали дошедшие до короля слухи, будто у того интрига с мадам инфантой. Наконец король и вовсе перестал выносить беднягу со времен одного происшествия в Версале. Берни проявил элементарное неумение себя вести и, взяв ружье, отправился пострелять в маленький загончик прямо под окнами короля. Граф де Но айль и мадам де Помпадур сказали, чтобы он больше никогда так не делал, но было поздно — король узнал, кто стрелял. Еще много лет, проходя по этому месту, он повторял: «А вот и угодья монсеньера аббата».

Глава 19. Шуазель

Герцог де Шуазель был совсем иным человеком, чем лживый улыбчивый Морепа, высокомерный д’Аржансон или аббат Берни с его озабоченно наморщенным личиком. В первую очередь это был аристократ с соответствующей манерой поведения, и королю с ним было проще, чем с любым из его министров. Уж он-то не отправился бы пострелять под королевскими окнами. Он всегда находился в приподнятом настроении, обладал способностью объяснить сложное положение в нескольких четких словах, никогда не шатался без дела, бубня о разных трудностях, не колебался, не болтал и точно знал, что нужно делать дальше. А когда дневные дела завершались, отбрасывал в сторону все государственные тяготы и готов был поразвлечься.

Внешне Шуазель очень напоминал сэра Уинстона Черчилля — те же ярко-рыжие волосы, ярко-голубые глаза, вздернутый нос и шутливо-задиристый вид. Современники называли его «бульдогом». Друзья любили его и проявили необыкновенную верность, когда он, простояв у руля французской политики двенадцать лет, был с позором изгнан в Шантлу, свое имение в провинции. Женщины находили его неотразимым, а жена боготворила.

Герцогиня де Шуазель приходилась внучкой и наследницей баснословно богатого господина Крёза, прозванного «бедняком», чтобы отличать от его еще более богатого брата, Крёза-богача. Старшая сестра герцогини, маркиза де Гонто, жена одного из ближайших друзей мадам де Помпадур, была любовницей Шуазеля. Она умерла при рождении будущего герцога де Лозена, который, весьма вероятно, был сыном Шуазеля. Узнав, что умирает, она взяла со своей двенадцатилетней сестры, Луизы-Онорины, обещание выйти замуж за Шуазеля: мадам де Гонто успела убедиться, что он из тех, кому постоянно требуется очень много денег. И умерла, успокоенная относительно будущего своего возлюбленного. Однако к свадьбе невеста сделалась уже не столь богатой, как ожидалось, в результате судебной тяжбы между наследниками братьев Крёза. Шуазель и Гонто обра-тились в апелляционный суд. В это время Гонто был влюблен в некую мадам Россиньоль и беспрестанно спрашивал Шуазеля: «Как вы думаете, мадам Россиньоль меня любит?» И пока судья оглашал вердикт, по которому оба свояка должны были или невероятно разбогатеть, или остаться почти без гроша, Шуазель прошептал на ухо Гонто: «Как вы думаете, мадам Россиньоль вас любит?» После чего оба так и покатились со смеху, даже не расслышав, как решилось дело. Но оно решилось в их пользу.