Мадам в сенате

– Да, Калли, качество работы в Вашингтоне – хуже некуда. Главная причина, по которой некоторые берут и уезжают в Вашингтон, состоит в том, что в других местах им ни за что не заработать себе на жизнь. Особенно на выборных должностях, ибо они больше ничего не умеют.

Вот им и устанавливают должностные оклады, чтобы не платить пособие по безработице.

– Несколько дороговатый способ, тебе не кажется? У меня на островах двое живут на пособие, так остальные жители добились, чтобы им предоставили жилье с подветренной стороны.

– Это не слишком жестоко?

– Ну, видишь ли, я могу встать на точку зрения налогоплательщиков. Может быть, потому-то у нас только двое безработных. Во время правления моего отца их было четверо, но двое не вынесли ветра и быстро устроились на работу.

– Как интересно. Ты не ставил этот вопрос перед правительством Соединенных Штатов?

– Пытался. Но безработные устроили пикетирование, и совещание не состоялось. Некоторые из них оказались членами профсоюза, и конгрессмены, приехавшие на совещание, не смогли пробиться через пикеты.

– Вот так оно и бывает, – с горечью произнесла Ксавьера. – Жаль, что никакой профсоюз не устроил пикетирования во время этих чертовых слушаний. Сенатор Ролингс обвинил меня в неуважении к верховной власти, и теперь…

– Ролингс? – поразился Калли. – Да ведь я о нем говорил! Это он состоит в комитете по внешнеэкономическим связям и прислал мне ту женщину.

Ксавьера насупилась.

– Он твой друг?

Калли залился добродушным смехом.

– Друг – сенатор? Ну что ты! Я же не хочу, чтобы мои подданные свергли меня с престола. Просто у нас были кое-какие дела. Я вложил восемнадцать миллионов в его последнюю избирательную кампанию – в качестве благодарности за некоторые торговые соглашения.

– Говоришь, он прислал тебе женщину?

– Ну, видишь ли, как выяснилось, это я ему сделал одолжение, а не он мне: у нее ничего не вышло. Ее зовут Линда.

– Линда! – воскликнула Ксавьера, садясь на постели. – А я-то повсюду ее ищу! Где она?

– Через коридор, в моем кабинете. Ты знаешь Линду? Ксавьера засмеялась.

– Ну… В общем дела обстоят таким образом. Если я с кем-нибудь дружу, так дружу. Я знала, что Линда уехала в Вашингтон и все такое, но для меня это ничего не значит.

Калли восхищенно уставился на нее.

– Ксавьера, ну ты просто чудо. В самом деле. На всем белом свете таких найдется… Да нет, ты – уникум. Выходит, ты по-прежнему считаешь ее своей подругой?

Ксавьера уверенно кивнула.

– Такая уж я есть. Если я стала кому-то другом… – Она вдруг осеклась и помрачнела. – Так ты говоришь, Линда не могла тебе помочь?

Он произнес извиняющимся тоном:

– Она очень старалась, но…

На лице Ксавьеры появилась гримаса боли и отвращения.

– Значит, она забыла все, чему я ее учила. Да уж, стоит кому-нибудь – даже превосходному работнику – попасть в Вашингтон, как он немедленно деградирует. А если я чего-то и не выношу, так это халтуры. – Ксавьера сбросила с себя одеяло. – Ты говоришь, она в твоем кабинете? Мне нужно с ней поговорить.

– Эй, погоди немного! – Калли схватил ее за руку. – Зачем пороть горячку? Раз уж у меня получилось…

– Потом, приятель, – хихикнула Ксавьера, решительно вставая с постели, – ты все получишь, но сначала я должна потолковать с Линдой и дознаться, какие такие у нее дела с сенатором Ролингсом. А главное – почему она не справилась со своими обязанностями. Что она делает в твоем кабинете? С ней есть кто-нибудь?

– Нет, она просто лежит на диване и читает иллюстрированные журналы или смотрит телевизор. Боится высунуть нос на улицу – вдруг ее узнают?

– Все правильно. Давай-ка приведем себя в порядок и навестим ее.

Калли выскользнул из-под одеяла, столкнул с брошенной на полу одежды велосипедный насос и начал одеваться. Ксавьера натянула свое бикини и отправилась в ванную – причесаться и подкраситься. Когда она вернулась, Калли застегивал рубашку.

Он широко распахнул перед Ксавьерой дверь в кабинет.

– Эй, Линда, здесь одна твоя знакомая!

Девушка с угрюмым, донельзя усталым выражением лица сидела в кресле перед телевизором. Увидев Ксавьеру, она издала истошный вопль и заметалась по комнате в поисках запасного выхода.

– Линда! – строго окликнула ее Ксавьера и, улыбнувшись, протянула руку. – Иди сюда.

Какое-то время надежда в душе Линды боролась с недоверием. Она была на грани истерики.

– О нет!.. Нет!..

– Иди сюда.

Девушка не выдержала, бросилась к Ксавьере и разрыдалась у нее на груди.

– Ксавьера! Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня?

Та ласково погладила Линду по волосам.

– Дело не в этом, а в том, сможешь ли ты сама простить себя, дорогая. Только ты сможешь ответить на этот вопрос. Но я хочу, чтобы ты знала: в любом случае я остаюсь твоим другом.

– Ох, Ксавьера! Во всем мире…

– Ну-ну, – пробормотала Ксавьера. – Садись-ка на диван. Нам нужно много наверстать и решить, что делать дальше. Я не стану осыпать тебя упреками за то, что ты не попыталась связаться со мной, хотя, конечно, меня обидело твое недоверие.

– Видит Бог, Ксавьера, я так запуталась! Откуда мне было знать, что ты захочешь иметь со мной дело? Нет, мне бы это следовало знать!