Made in France

Серебряная медаль. Ты сидишь в битком набитом зрительном зале. На сцене — Мари-Жо с указкой в руке, она дает пояснения к проецируемым на экран диапозитивам. В ее речи мелькают такие выражения, как "рак", "спинная пункция", "донорские органы". Тебя срочно госпитализируют с отеком Квинке. (Диагноз: уникальный случай словесной аллергии.)

Золотая медаль. Ты идешь по улице в группе манифестантов. В левую руку тебе сунули плакат "Защиту нелегалам!", в правую — "Долой президента!". К тебе подскакивает журналист с телекамерой и спрашивает, чего конкретно ты добиваешься. Ты краснеешь, несколько раз беззвучно, как выброшенная на песок рыба, разеваешь рот, после чего выдавливаешь из себя: "Я тут ни при чем, это все моя сестра". (Перед Рождеством кадр показали по первой программе телевидения в выпуске "Самые глупые высказывания года".)

Отрывок из сценария "Приют страха"

ДОМ ПРЕСТАРЕЛЫХ/СТОЛОВАЯ — ИНТЕРЬЕР, ДЕНЬ.

В столовой "Приюта Святого Луки" царит праздничная атмосфера. Обитатели дома отмечают восьмидесятую годовщину Фердинана Вика. Одни из них в ритме пасодобля вставляют и вынимают зубные протезы, другие, не выходя из коматозного тумана, жуют и пережевывают обед, который, ежели будет на то воля Божья, плавно перетечет в ужин. В стороне от прочих, склонившись над остатками ветчины с картофельным пюре ("Ломтики свинины с сухими хлопьями") и кексом с цукатами ("Фруктовая смесь по бабушкиному рецепту"), беседуют Сюзанна Борниоль, Луиза Куртпуэнт и Фердинан Бик. Чуть поодаль, неподвижный, как статуя, сидит с закрытыми глазами аббат Сен-Фре.

Луиза (тихо и таинственно). Слышали новость? Говорят, сегодня ночью пропала Маринетта Шамину.

Фердинан (оглядывая столовую). И то правда, нет ее… Думаешь, я удивлен? Да ни капли! Я так и знал, что она будет следующей.

Луиза. Почему?

Фердинан. Потому что слишком любила пазлы.

Луиза. Ну и что?

Фердинан. А то, что я сразу заметил: те трое, которые исчезли до нее, они тоже обожали пазлы. Здесь явно есть связь. Может, они собирали какой-нибудь проклятый пазл? Если только через собранный пазл не открывается пространственно-временная дыра, через которую человека утягивает в иной мир.

Аббат Сен-Фре. (поднимает веки, обнажая глазные белки. Гортанно.) Грядет Апокалипсис! Нечистый дух бродит окрест! Горе грешникам!

Входит несколько растрепанная старшая медсестра мадемуазель Фишер.

Мадемуазель Фишер. Потише, пожалуйста, господин аббат! Не надо пугать своих товарищей! Как будто вы не знаете, что мадам Флонфлон после последнего причастия снятся кошмары!

Аббат Сен-Фре (брызжа слюной). Ниц, богохульники! Покайтесь, пока не поздно!

Мадемуазель Фишер. Так-так. Кто будет плохо себя вести, пойдет к себе в комнату.

Аббат Сен-Фре (плюет себе под ноги). Заткни свою поганую пасть, блудница!

Мадемуазель Фишер (берется за ручки кресла, в котором сидит аббат). Ну все, живо в постель!

Аббат Сен-Фре (удаляясь в кресле). Будешь корчиться на вилах Сатаны, развратница!

Луиза. Хоть бы следующим он пропал. Надоел, сил нет.

Фердинан. Безнадежно.

Луиза. Почему?

Фердинан. Он терпеть не может пазлы.

Внезапно раздается оглушительный грохот, и в комнате появляется девушка-каннибал теплее верхом на инопланетном морском чудовище.

Вторник 20 апреля, 18.00 — улица Муфтар

"Ты уже давно не ребенок", "Никто не имеет права тебя судить", "Хватит оправдываться". Искренний поклонник метода Куэ, Феликс, поднимаясь по лестнице, нередко занимался самовнушением, готовясь к трудному разговору со своей спутницей жизни. Разумеется, это еще ни разу ему не помогло.

"Поможет, поможет, поможет", — бормотал Феликс, открывая дверь своего дома, милого дома.

— Ну? Как прошла встреча? — спросила Софи.

— Я уже давно не ребенок! — провозгласил Феликс, воздев кверху указательный палец.

— Да ну? — ахнула Софи. — Что, все так плохо?

— Наоборот! Никто не имеет права меня оправдывать!

— В смысле — судить?

— Вот именно! Ни ты, ни моя сестрица!