Мадьярские отравительницы. История деревни женщин-убийц

– Нет! И вообще, для чего тебе нужны деньги? – Марица оттолкнула ее, высунулась чуть дальше в дверном проеме, чтобы осмотреть свой двор, и снова перевела взгляд на своего старого врага, после чего заключила: – У меня сейчас уже нет причин помогать тебе. Мне от тебя больше ничего не нужно.

Туман, сменивший дождь, принес с собой удивительное тепло. Солнце стало палить вовсю. Тетушка Жужи взмокла под несколькими слоями мокрой одежды, которая до этого вызывала у нее только озноб. Пальто она теперь перекинула через руку. Она почувствовала, как ее охватывает паника. Она уронила свою корзину на землю и попыталась сбросить следом и пальто, однако то словно прилипло к мокрому рукаву ее платья. Бывшая повитуха отчаянно ругалась и чуть ли не плевала на свое старое пальто, пока то, наконец, не упало на корзину с мягким стуком. Тетушка Жужи раздраженно пнула его несколько раз, понимая, что ситуация ускользает из-под ее контроля.

Она заколотила кулаками по воздуху и затопала ногами:

– Отдай мне деньги, Марица! Прямо сейчас! Если ты этого не сделаешь, я встряхну весь Надьрев, как грязную скатерть, и вся деревня просто развалится!

В ответ на это Марица, не произнося больше ни слова, захлопнула входную дверь с таким грохотом, что Барток за забором вздрогнул от неожиданности.

Тетушка Жужи спустилась с крыльца, пересекла двор и вышла наружу, с таким же грохотом захлопнув за собой калитку. Затем она посмотрела в сторону корчмы – и поняла, что слишком устала, чтобы идти туда. Ее собственный дом был единственным местом, где она хотела бы сейчас оказаться.

* * *

Барток добрался до деревенской ратуши, чтобы сообщить графу Мольнару о результатах своих наблюдений, прежде чем отправиться туда, где он остановился. Чтобы снова пойти с глашатаем по деревне для ареста подозреваемых, ему надо было переодеться в свою форму.

Граф Мольнар без промедления позвонил прокурору, чтобы сообщить ему о результатах миссии Бартока.

Всенощное бдение

Четверг, 18 июля 1929 года, вечер

На ладони тетушки Жужи блестели маленькие пятнышки ржавчины, там же появилась темно-красная отметина. Проволочная ручка лампы всегда оставляла такой отпечаток, когда бывшая повитуха крепко, как сейчас, держала ее. Тетушка Жужи раскрыла ладонь, оставив лампу свободно висеть на ней, и осмотрела ее в лунном свете. Лампа скрипела на петлях в тех местах, где скопились кусочки ржавчины. Когда старая лампа раскачивалась – либо от ветра, либо от движения руки бывшей повитухи, – от нее всякий раз отлетала очередная порция ржавчины, которая усеивала все вокруг нее.

В течение нескольких часов тетушка Жужи слышала, как деревенский глашатай бил в свой барабан у ворот разных домов.

Она слышала, как ее сестра кричала на улице, когда жандармы тащили ее за собой. Заглянув в щель между досками забора, она видела, как Лидия боролась с офицерами. И как то же самое делала Роза. После этого бывшая повитуха на четвереньках проползла в тыльную часть дома, где пряталась в течение нескольких часов.

Она прекрасно понимала, что именно этим все и должно было закончиться. Выхода не было. Деревня была закрыта, выскользнуть из нее было невозможно. Все входы-выходы охранял и ночной сторож, и жандармы, и те, кто им помогал. Если даже и сбежать из Надьрева, то ночь придется провести в лесу среди камышовых волков. Тетушка Жужи осознала: жандармы расставили ловушку, и она выступила в качестве пчелиной матки, у которой отняли улей. Когда же они придут лично за ней? Это было мучительное ожидание, и она понимала, что именно этого они и добиваются.

Однако когда они придут, она будет готова. Тетушка Жужи дрожащими руками зажгла свою лампу и вышла на улицу, чтобы стать часовым на защите своей собственной судьбы.

Всю ночь она прождала на углу Зеленой и Сиротской улиц, расхаживая взад-вперед между ними и высматривая жандармов, которые, по непонятным для нее причинам, за ней так и не пришли. Все это время над ней звучало тремоло одинокой гагары.

Девочки, пасущие гусей, и вскрытые могилы

Будапешт Три недели спустя

Джек Маккормак уже несколько недель находился в командировке вместе со своим коллегой, Майком Фодором, уроженцем Венгрии. Как только оба журналиста прибыли в Будапешт, Маккормак нанял сестру Фодора, Элизабет, в качестве своей помощницы. Она была репортером одной из семейных газет, издававшихся в Будапеште, и свободно говорила по-английски. Кроме того, у нее имелись необходимые для Маккормака связи.