Мадикен и Пимс из Юнибаккена

Мадикен пугается до полусмерти. И всё-таки это не тот страх, который может загнать её на дерево или на крышу. Нет, страх Мадикен иного рода. Внутри у неё всё леденеет, она даже не может кричать, не может пошевелиться. Господи, что же делать?

Наконец Мадикен открывает рот, но голос у неё дрожит и не слушается, будто говорит и не она вовсе, а кто-то другой:

— Это… это моя сестра, ей надо спать!

Линдквист растерянно смотрит на Мадикен.

— Она не твоя, она теперь моя! — произносит он — И решать, что ей надо делать, а чего не надо, буду я.

— Не-ет, — Мадикен пытается придать голосу твёрдость.

Линдквист строго смотрит на неё.

— Не перечь мне, а не то я не знаю, что сделаю! Она моя! Должна же быть на свете справедливость!

А Кайса кричит. Линдквисту это не нравится, и он начинает трясти сё.

— Замолчи! У меня от крика болят уши, замолчи, я говорю!

Мадикен в панике. Если Кайса не замолчит, Линдквист может разозлиться и покалечить её своими огромными ручищами. Была бы здесь Альва! Мадикен хочет позвать её, но боится. Как бы не рассердить Линдквиста. Надо самой всё уладить, без посторонней помощи, надо что-то сделать, и немедленно. Нельзя сидеть сложа руки и дрожать, как трусливый зайчишка.

— Господин Линдквист, а зачем вам ребёнок? — спрашивает наконец Мадикен каким-то новым, не своим, голосом.

Линдквист в раздумье морщит брови.

— Кругом всё мертво, понимаешь? — отвечает он ей — Да, всё мертво, а я хочу, чтобы рядом было живое существо, чтобы оно двигалось, понимаешь?

И он снова принимается трясти Кайсу.

— Перестань кричать, замолчи, кому говорю!

Кайса не привыкла, чтобы её так сильно трясли, и орёт пуще прежнего.

«Молчи, молчи, милая Кайса — думает Мадикен — Господи, как же мне быть?»

Вдруг она замечает играющих рядом котят. Это ведь живые существа, и они двигаются, да ещё как! А что, если… во всяком случае, надо попытаться.

Дрожащими руками Мадикен берёт чёрного котёнка, и подходит с ним к Линдквисту, ноги у неё тоже дрожат.

— Смотрите, господин Линдквист, — говорит она — вот вам живой котёнок, он двигается и не кричит.

Давайте меняться?

— Ну нет уж, — отказывается Линдквист.

Он держит Кайсу под мышкой, словно куль. Ей такое обращение не по душе, и она, выражая своё недовольство, вопит как резаная. Линдквист сердито смотрит на неё. Потом — на котёнка, которого Мадикен прижимает к себе. Это весёлый маленький котёнок. Он карабкается вверх, пытаясь высвободиться из рук Мадикен и добраться коготками до её щеки, Но девочка крепко держит его.

— Ладно уж, так и быть, — соглашается наконец Линдквист — Давай мне котёнка и забирай своего крикушонка!

Он протягивает руку, и Мадикен кладёт котёнка ему на ладонь. Однако Линдквисту в тот же миг становится жаль отдавать Кайсу.

— Пожалуй, я оставлю себе обоих!

— Ну нет, — возражает Мадикен, — позвольте мне забрать моего крикушонка. Должна же быть на свете справедливость!

Конечно, должна. Линдквист сам всегда так говорит.

И бросает Кайсу Мадикен, словно это не ребёнок, а какой-то ненужный хлам, который можно швырять как попало. Котёнок уже скребётся у него в бороде, и Линдквисту это нравится.

— Какой озорник! — говорит он.

И даже не замечает, как Мадикен скрывается за домом вместе с крикушонком. Старик счастлив. Он спешит с котёнком домой.

А в юнибаккенской прачечной, неподалёку от мостков, на перевёрнутом корыте сидит Альва, сжимая в объятиях двоих детей. Мадикен от рыданий уже икает. А Кайса весело гугукает, она довольна, словно всё так и должно быть.

— Поплачь, поплачь, — говорит Альва — Выплачи всё и забудь, иначе тебе потом будут сниться всякие кошмары.

И Мадикен плачет долго-предолго. Наконец слёзы в ней иссякают и остаётся лишь странная приятная пустота.

Тогда она слезает с Альвиных колен.

— Только маме об этом не надо говорить, — решает Мадикен.

Альва согласна с ней.

— Мама лишь разволнуется понапрасну. А Линдквиста, беднягу, так и так заберут в больницу!

Мадикен помогает Альве повесить выстиранное бельё на верёвку, натянутую между берёз. Кайса лежит в колясочке, совсем рядом, смотрит на голые берёзовые ветки, которые качаются у неё над головой, и восхищённо гугукает. Она уже совершенно забыла о Линдквисте.

На крылечке у чёрного хода лежит Гусан в окружении трёх своих котят. Бедный Линдквист, он даже котёнка не смог удержать, хотя у него такие большие и сильные руки! Мадикен очень жаль сумасшедшего старика, и она спрашивает Альву:

— А нам с тобой можно послать Линдквисту в больницу нюхательный табак?

— Конечно, можно, — заверяет её Альва. — Мы пришлём ему столько табаку, что он набьёт им полон нос, уж я обещаю.

Мадикен задумчиво смотрит вдаль.

— Да, а вот того, что живёт и двигается, ему, наверное, никто никогда не пришлёт.

Альва тоже так думает. Она вывешивает на верёвку последнее полотенце и подозрительно косится на солнце, которое больше не желает светить так же ярко.

— Скорей бы наше бельё высохло, а то к вечеру наверняка пойдёт дождь. Думаю, нам придётся идти к майскому костру под зонтиком.