Магазин работает до наступления тьмы (СИ)

Потом он пил с очень славной компанией молодых медиков, а затем неизвестно как очутился вместе с ними в темном нутре парохода, идущего в Константинополь. Было неловко — кругом рассказывали, как люди с боем пробиваются на эти пароходы, гибнут в давке и падают в воду, а он, крепкий и молодой, получается, спасся задаром, по одной лишь пьяной удаче. Но куда теперь деваться, разве что в море… В очередном помутнении он вышел на рассвете на палубу и попытался перелезть через поручни, чтобы закончить этот затянувшийся балаган.

— Молодой человек, вы топитесь? — строго спросил у него за спиной женский голос.

В лицо дамы он вглядываться не стал, заметил только, что она высокая, худая и стриженая. Спрыгнул обратно и покаянно кивнул.

— В кочегарке рук не хватает, а вы топитесь. Глупо.

В тот же день он вызвался работать в кочегарке — действительно стало легче. Привычный ужас как будто выходил вместе с потом, и засыпал он без дурных мыслей и снов, едва успев принять горизонтальное положение. Он с опаской, но все же начал присматриваться к другим пассажирам — попадались обычные и зеленые от качки, голодные, явно больные и вполне себе бодрые. А вот бесомраков среди них, кажется, не было. Как-то, глядя на посеревшее перед дождем море, он подумал: а вдруг все закончилось, и бесомраки остались там, в стране, гибельное перерождение которой они, возможно, и предвещали своим появлением? Восторженные мистики, похоже, все-таки заразили его эсхатологическим видением мира.

— Уже не топитесь, молодой человек? — раздался сзади тот же строгий голос, и на этот раз он разглядел внимательные светлые глаза, янтарный мундштук возле искривленных усмешкой губ и кольцо-печатку на пальце, который его придерживал. — Правильно. Всегда успеете.

***

— Не хватай так грубо. Если есть хоть малейшая вероятность, что от нее что-то осталось…

— Вы дали ей по башке. И тяжелый дух ничего не оставляет. Выедает подчистую. — Матильда повернула голову старушки на один бок, потом на другой. Та оскалилась и попыталась боднуть Матильду. Она склонилась ниже и зашипела, широко открыв рот. Это напоминало звериную прелюдию к драке.

— Будем оптимистами: ей много лет и у нее много воспоминаний. Если исключить старческое слабоумие…

— Деменцию, Хозяин. Сейчас неприлично говорить «слабоумие».

Хозяин помедлил, открывая банку с зеленым горошком — в воздухе запахло предновогодней кулинарной суетой, — а потом все-таки сказал:

— Хватит читать всякий вздор.

— Кто-то должен следить за тем, что происходит в мире. — Матильда щедро рассыпала вокруг старушки маковые зерна из полотняного мешочка. — А вы опять проявляете токсичность.

— Я заберу у тебя телефон, — пообещал Хозяин и закинул в рот горсть горошин.

Он подождал секунд десять, потом выплюнул их обратно в ладонь и бросил горох за спину через левое плечо. Горошины посыпались на старушку, она тихонько захихикала. До сих пор никто так и не выяснил, как и, самое главное, зачем они издают этот свистящий, безголосый звук, похожий на шипение, с которым выходит из прохудившейся трубы газ. Хозяину в нем всегда слышалось злорадство.

Обернувшись и убедившись, что никаких изменений не наблюдается, он достал из ящика стола небольшой пузырек и побрызгал вокруг старушки его содержимым. Матильда зажала нос и попятилась к двери.

— Успокойся, это всего лишь танжериновое масло.

— А воняет как купина… Осторожно, у вас капля на рукаве!

Хозяин взглянул на правую манжету, по которой действительно расплывалась желтоватая масляная капля, и медленно поднес ее прямо к носу старушки. Та задергалась на стуле, забарабанила пятками по полу. Все мышцы ее лица пришли в движение: один глаз судорожно моргал, другой вылезал из орбиты, нос превратился в дрожащий сморщенный пятачок, брови то взлетали, то хмурились, рот уполз на сторону, чмокая нижней половиной… Вязкая морда бесомрака забурлила под человеческой маской, меняя форму, как парафиновый сгусток в лавовой лампе. Метаморфозы почти завораживали, но больше ничего не происходило — минуту, две, пять. Рука Хозяина начала подрагивать от напряжения…

— Не выйдет он, — по-прежнему прикрывая нос и прижимаясь спиной к двери, сказала Матильда. — Жить хочет.

С той стороны постучали — видно, аромат танжеринового масла достиг и Женечкиных ноздрей. Под Новый год Хозяину иногда приходилось вешать в магазине объявление «Мандарины возбраняются», отчего-то очень забавлявшее Матильду.

— Принеси ароматический аэрозоль, — сдался Хозяин. — А содомских яблок у нас нигде не завалялось?

— Содомских нет, есть белый налив. Нести?

***