Магазин работает до наступления тьмы (СИ)

Из своего кабинета Хозяин вышел уже в пальто и в шляпе, с черным саквояжем в руке. Вид он имел даже щеголеватый, а вот взгляд казался потухшим. В сопровождении нескольких посланников Начальства он пересек торговый зал, остановился напротив двери в подсобное помещение, где обычно спала на раскладушке Матильда, и аккуратно поставил саквояж на пузатую тумбочку.

— Могу я сказать несколько напутственных слов своим подопечным?

— Извольте.

— Матильда, Женечка. — Хозяин поднял руки, словно для сердечного объятия. — Подойдите.

Славик хотел шепнуть Женечке, что он очень боится оставаться тут, в углу, совсем один, но не успел — хрупкое создание молниеносно бросилось к Хозяину. Матильда не вполне уверенной походкой, словно у нее кружилась после обморока голова, подошла следом. В воцарившейся тишине из переноски у шкафа раздалось басовитое и неуместное мяуканье.

По щекам Матильды побежали слезы.

— Только не в кошку… — свистящим отчаянным шепотом сказала она и зажмурилась.

Хозяин понимающе кивнул, приобнял Матильду с Женечкой за плечи — и, развернувшись, втолкнул их в подсобку, шагнул туда следом и захлопнул за собой дверь. Все произошло так быстро, что недоуменная тишина длилась еще несколько секунд — и только после этого посланники Начальства опомнились и сорвались со своих мест.

***

— Хозяин, вы с ума сошли!

— Напротив! — Хозяин подпер дверь стулом. — Никогда прежде я не был в столь ясном рассудке.

Он сунул руку в нагрудный карман пальто, с торжествующей улыбкой извлек оттуда две склянки темного стекла с плотно притертыми пробками и протянул их своим подопечным. Матильда и Женечка, не сговариваясь, отпрянули и попятились в глубь подсобки.

— Погодите! Не бойтесь, они распечатаны согласно всем правилам. Или вы думаете, что я совсем не приготовился к приему гостей? — Склянки дрогнули на раскрытой ладони. — Берите же, отныне вы свободны! А дверь долго не выдержит…

Потрясенная Матильда охнула, увидев, как Женечка боязливо тянется к склянке. Тонкие пальцы прикоснулись к стеклу, отдернулись на всякий случай и прикоснулись снова, уже увереннее…

— Хозяин, так же нельзя! — прошептала Матильда, не отрывая взгляда от второй склянки, оставшейся на ладони Хозяина.

— Без печатей это просто урановое стекло. Ты можешь до него дотронуться. Твоя вольная воля, Матильда. Бери ее, быстрее!

Дверь трещала под слаженным напором посланников Начальства. Они не требовали открыть, не бранились, а просто ломали ее, сосредоточенно и деловито.

— Матильда, я не хочу тебе приказывать, я прошу тебя. Помнишь, ты говорила, что наши отношения токсичны? Это правда, мы отравляли жизнь друг другу долгие годы. Пришла пора прощаться.

— Вы серьезно?..

— Это следовало сделать давным-давно.

Матильда наконец сумела отвести взгляд от склянки и словно очнулась:

— Но я не хочу прощаться, Хозяин! А как же вы? Что вам за это будет?

Из двери с хрустом вылетела крупная щепка, но оба даже не обернулись. Только хрупкое создание Женечка вздрогнуло, прижимая склянку к груди, как редчайшую драгоценность.

— О, я тоже буду скучать, поверь мне. — Хозяин покачал головой и неожиданно пропел тихим баритоном: — Кто может сравниться с Матильдой моей…

— Не надо! Вы же знаете, я ее ненавижу! — Матильда разрыдалась, словно никогда не слышала ничего печальнее этой игривой арии. — И вы ужасно… ужасно фальшивите!

— Бери склянку, Матильда, или я продолжу!

— Что вам за это будет? Вы потеряете голову!

— …Сверкающей искрами…

Матильда схватила склянку, а мгновение спустя дверь все-таки поддалась. Посланники Начальства, тоже не ожидавшие, что она распахнется именно сейчас, ввалились в подсобку, посреди которой застыли все трое — улыбающийся Хозяин, ошеломленно уставившаяся на склянку Матильда и Женечка с молитвенно сложенными ладонями.

Посланники ринулись к ним, двое молча вцепились в Хозяина, заламывая ему руки, — и тут же повалились на пол, оглушенные и ослепленные, с выжженной на сетчатке одной и той же картинкой: Женечка держит в тончайших пальцах стеклянную пробку…

Хрупкое создание, едва откупорив склянку, тоже рухнуло как подкошенное. Мгновенно и как-то непоправимо обмякшее долговязое тело упало с тяжелым стуком. А затем последовала вспышка необычайно яркого и иссушающе жгучего света, оттенок которого едва успевший зажмуриться Славик определить бы затруднился. Он мог засвидетельствовать одно: этот свет был прекрасен. Его ледяная красота впивалась сияющими иглами прямо в сердце, а по иглам расплавленным золотом струился звук, сладостный и невыносимый, в котором слились рев взлетающего самолета и майское щелканье соловья. Звук разрастался нездешним торжественным хоралом, лопались круглые лампы под потолком, взрывались стекла в книжных шкафах и чашки на полках. Что же оно такое, что же оно такое, — билась в опустевшей голове Славика одна-единственная мысль, — что же оно такое?..