Магазинчик бесценных вещей

Работа эта непростая, но благодарная: из-под слоя пыли показываются первые ярко-красные полоски, и мои мысли сразу переносятся к Дороти, к ее седой косе, лежащей на плече, как голубка, и к бабушке и ее платью в сине-лиловый цветочек.

Бабушка гордилась бы моими стараниями. При мысли, что я не успела застать ее, меня охватывает тоска. Она так и не узнала, как круто изменила мою жизнь. Я много лет писала ей из Крепости письма на подаренной мамой бумаге, а потом рвала их на мелкие кусочки, боясь, что меня поймают.

Дорогая бабушка, я часто вспоминаю о тебе, и о твоем платье, и о твоем белом халате, и о мармеладках.

Мне бы очень хотелось вернуться в город, но мне нельзя. Может, ты приедешь к нам в гости, а я ненадолго уеду с тобой? Сможешь уговорить папу?

Бабушка, как там Дороти? Я все еще храню ее гуся и хочу однажды ей его вернуть. Если мы умрем, знай, что я рада, что у меня была такая бабушка, как ты.

Я закончила оттирать верхнюю часть двери. Вода и уксус стекают на землю, наводя на мысль о тех произведениях современного искусства, которым обычно дают название «Без названия». Я спускаюсь со стремянки, чтобы заняться нижней частью. Пока я ее мою, по тротуару позади меня ходит взад-вперед табачник.

– Они уже просто обязаны одобрить мне этот кредит! Всем, мать его, кредиты выдают, даже ворам! Все бумаги у меня в порядке! – орет он в телефон. – Нет, я сказал уже, что подал все документы. Да что ж, твою мать, еще нужно-то? Меня вся эта ситуация уже заколебала, и ты в курсе, что бывает, когда…

Не знаю, в курсе ли его собеседник, что бывает, но я могу себе это представить. Следя за ним краем глаза, я замечаю, как он нагибается, чтобы что-то поднять. Хмурит брови. Меня бросает в пот: это одна из моих записок про краудфандинг. Похоже, выпала из кармана.

Закончив читать, он устремляет злобный взгляд на магазин и еще более злобный – на меня. Я принимаюсь отчаянно тереть, делая вид, что сражаюсь с особенно стойким пятном.

– «Ай!» – сказала бы дверь.

Я тут же узнаю голос Шерсти-С-Примесью-Шелка и оборачиваюсь.

– Красота требует жертв.

Вид у Шерсти-С-Примесью-Шелка задумчивый, никогда ее такой не видела. Я спрашиваю, не против ли она, если я вытру дверь, прежде чем мы ее поднимем.

– Сделаем ей укладку или оставим как есть? – шутит она, но каким-то подавленным голосом.

Дождавшись, пока я закончу, она делает шаг назад.

– Ради бога, подними сама, – говорит она. – Полный пакет услуг.

Я вспоминаю, что вчера у нее был обед с отцом. Спрашиваю, нашли ли они в итоге место в этом районе.

Она качает головой.

– Мы с отцом встретились в центре, но знаешь что? Мы прекрасно могли бы пообедать и поке, свесив ножки в Навильо.

Я не понимаю, к чему она клонит.

– Посидеть у Навильо – всегда идея хорошая.

– Но не когда твой отец должен торжественно передать тебе управление агентством, а сам дает задний ход. – Она кладет на сервант конверт с документами и закрывает дверь магазина. – Продажей этого магазина я должна была доказать ему свою значимость. Но, по всей видимости, этого недостаточно.

– Но ведь ты еще даже его не продала.

– Вот именно. Плохо справилась с заданием. Он говорит, что всему виной мои женские слабости, вещи, которые мне вздумалось починить, и так далее и тому подобное…

От дерзкого и бойкого вида Шерсти-С-Примесью-Шелка не осталось и следа. Кажется, она совсем пала духом, и я ее понимаю. Я чувствовала то же самое, когда отвечала неправильно на вопросы о Ноевом ковчеге.

– Что ж, я тебе представилась… а ты мне еще нет. Как тебя зовут? – спрашиваю я, делая последний шаг и преодолевая расстояние, которое нас разделяет.

– Беатриче.

– Беатриче! Как…

– Муза Данте и бла-бла-бла.

– Вообще-то я подумала о «Много шума из ничего». Та Беатриче считается самой первой феминисткой.

– Подумать только.

– Да, в комедиях Шекспира встречаются не только кумушки! – говорю я с улыбкой.

– С этим знанием мне определенно заживется лучше, – подшучивает она.

– А знаешь, от чего тебе действительно заживется лучше? Табачник сто процентов подаст свое предложение. Я только что слышала, как он говорил по телефону.

Она фыркает.

– Да все равно. Мой отец считает, что я еще не готова брать на себя управление делами и, скорее всего, не буду готова никогда. Так что будет лучше, если я устроюсь в какой-нибудь офис и забуду про это, потому что бизнесвумен из меня никудышная.

– Очень жаль, что твой отец так думает. Как по мне, он сильно ошибается. И… прости, что я вмешалась в твои дела, – неожиданно для себя выпаливаю я.

Она взмахивает рукой. Похоже, что она сейчас заплачет.

– Против изящных искусств не попрешь.