Магазинчик бесценных вещей

Но это, конечно, не все, и я надеюсь, что она это почувствует. Дверь магазина за девушкой открыта только наполовину, чтобы скрыть следы взлома и не привлекать внимания зевак. Беатриче еще не пришла, а Аделаиде нужно было бежать на работу, так что мне пришлось разбираться со всем самой.

– Я узнала о «Новом мире» благодаря сбору средств, который вы организовали, и очень загорелась этим проектом, – продолжает журналистка. – Когда я узнала, что сегодня кто-то попытался устроить в магазине пожар, у меня прямо сердце упало. У вас есть предположения, кто бы мог это сделать?

– От нас в восторге далеко не все жители района, в этом сомнений нет, – отвечаю я, немного поколебавшись. – Но доказательств того, что это был умышленный поджог, у нас нет. Возможно, кто-то просто хотел подшутить, но эта шутка плохо закончилась…

Лицо девушки принимает разгневанное выражение, и она ставит диктофон на паузу.

– То, что вы нравитесь не всем, меня не удивляет. Многим все равно, но хватает и отморозков: я веду блог именно ради того, чтобы обличать таких людей. Я постараюсь донести вашу ситуацию до своих читателей. Надеюсь, вам это как-то поможет. То, что вы делаете, – это прекрасно.

Она задает мне еще несколько вопросов о магазине, о прежней владелице и о некоторых вещах с самой интересной историей. Наконец она просит рассказать и что-нибудь о себе.

– Ох, я просто девушка, которая чинит вещи…

– Какие вещи?

– Ну, всякие разные… мебель, раковины… людей. Все, что можно починить.

Она смотрит на меня с любопытством. Очень странно вызывать такую реакцию. Раньше у меня перед носом хлопали дверью, а теперь берут интервью. И все это благодаря одной поднявшейся двери.

– Все, что мы спасаем, может однажды спасти и нас, – пользуясь случаем, заключаю я.

Я почти уверена, что она меня поймет. И она действительно понимающе мне улыбается. Чтобы не пришлось больше ничего добавлять, я вперяю глаза в асфальт. Она выключает диктофон, пожимает мне руку и, извиняясь, говорит, что ей нужно бежать, потому что у нее есть еще одна работа, на которую она уже опаздывает.

– Настоящая работа – и мне приходится называть ее так скрепя сердце. Блог – это то, чем я действительно хочу заниматься, но могу делать это только урывками, в свободное время.

– Я могу сказать то же самое про свою жизнь: какие-то жалкие обрывки времени, – говорю я и осознаю, что сказала, только закончив фразу.

«То, ради чего я в итоге решила от всего отречься», – хочу я добавить, но ограничиваюсь кивком в знак прощания.

Провожая девушку взглядом, я думаю о том, как я счастлива, что она приняла наш проект так близко к сердцу. С тех пор как я решилась сорвать ту табличку, ко мне присоединились очень многие люди. Без них я бы ни за что не смогла проделать такой путь, я даже представить такое себе не могла.

Убедившись, что прохожих поблизости нет, я поднимаю металлическую дверь. Стекло входной двери разбито. Разбросанные на пороге осколки сверкают в лучах утреннего солнца. Все помещение заполняет плотное, темное облако дыма, а пол усыпан порошком из огнетушителя. В воздухе все еще стоит запах гари.

Тревога разбудила меня посреди ночи – мне только-только удалось заснуть. На мгновение мне показалось, что я еще в Крепости и что отец зовет на очередное учение. И вдруг до меня дошло, что это никакое не учение. Противопожарное устройство у меня на тумбочке включилось и звенело по-настоящему.

Я резко вскочила. Как всегда в моменты повышенной готовности, я легла спать наполовину одетой и была настороже. Я бросилась на балкон проверить обстановку и, пока бежала, успела запрыгнуть в свои защитные ботинки. Дверь «Нового мира» была открыта, и оттуда вырывался черный дым.

«Папа, – сказала я себе, – катастрофа случилась. И я к ней готова».

Табачник сам об этом кричал, а меня учили не пропускать мимо ушей никакие угрозы. Бушевавший в моей крови адреналин наполнял меня таким чувством жизни и давал такое ощущение контроля, какого я до той ночи ни разу не испытывала. От паники не осталось и следа. Мой первобытный страх уступил место холодному, ясному разуму.

Я быстро сбежала по общей лестнице, в темноте, и бросилась к магазину, в котором, как я и предполагала, уже никого не было. Помимо датчика дыма, я поставила на входе огнетушитель. Я подняла его, направив струю на очаг пожара – примитивную кучку газет и коробок. Такой себе трут, но его хватило бы, чтобы уничтожить тут все, если бы я вовремя не вмешалась.

Я вела себя именно так, как меня учили: туша пожар, я сохраняла способность мыслить. Я чувствовала себя сильной и подготовленной.

Где-то через час я услышала доносящиеся с улицы крики. Кто-то спрашивал, что происходит и не нужна ли мне помощь.

– Небольшой пожар, но я его уже потушила, – поспешила я их успокоить. – Все под контролем.

А потом я рухнула на пол и заплакала. Стиснутые руки, трясущиеся колени, запах химикатов в носу, головокружение. Я не стала утирать слезы, дала им свободу. На смену адреналину пришел ступор. Какое-то время я просто сидела и всхлипывала.