Магда Нахман. Художник в изгнании

Русская революция, экономически, мятется между разрушенным ею капитализмом и разрушенным ею же государственным социализмом – в пустоте и хаосе обломков того и другого; и не может пока выбраться из-под этих обломков. <…> Полное разрушение, и – никакого созидания. Голая, обгорелая земля, и – ни признака хотя бы начатой новой постройки на ней. <…> Русская революция была, в первую очередь, гигантским – всеобъемлющим, всесторонним и законченным – разрушительным процессом. <…> сгорело и то, что имелось, и то, что намечалось… И пусто на пожарище. <…> Опустение, произведенное ею, исчерпывающе: экономика, политика, право, культура, труд, этика, религия, пол, семья, личность – все превращено в груду дымящихся развалин. Таков, прежде всего, смысл русской революции[173].

Герои писателя Платонова мечтали построить красивое будущее, но сумели создать лишь глубокую яму, примером которой является название его самого известного произведения – повести «Котлован» (1930).

В журнале «Вестник исполкома московских Высших государственных мастерских», целью которого, по заявлению редакции, было «объединение всех <художников> в один коммунистический творческий коллектив», Малевич восклицал: «Да здравствует красный уновис (Утвердители Нового Искусства), утверждающий новое искусство форм ибо в этом полнота коммунистического плана соответствий. <…> Да здравствует сооружение нового и долой живописная культура [так] – ненужный эстетический соус». А его коллега, книжный иллюстратор Сергей Сенькин, в том же журнале, в статье «Почему мы стоим за организацию Партии», призывал художественное объединение УНОВИС организовать себя как политическую партию, которая объединит всех создателей новых форм для новой жизни и искоренит все оппозиции: «новые формы бытия должны иметь одно и только одно новое искусство»[174].

Летом 1919 года Магда жила и работала в Ликино, в лесничестве Храповицкого, во Владимирской губернии. Юлия сообщала ей московские новости. Она писала об их общей подруге, художнице Раисе (Рае) Котович-Борисяк, которая служила в отделе санитарного просвещения:

Звонила Рая. Усталая, разбитая. Служба заедает. Самое тяжелое для нее, что эта служба не механическая, а требующая какого-то творчества – наряду с жюри из врачей, например. Она вечно не угождает, разумеется. Я согласна с ней, что это хуже конторы, но все-таки не представляю себе, как ты со счетами справляешься[175]

По словам Юлии, узнав об аналогичном положении Магды, «Рая отнеслась неожиданно элегически и сказала, что нам всем пора “ретироваться”, что мы эпохе нашей не нужны»[176]. Ответ Магды на это направлен против новых вождей искусства, особенно против конструктивистов – Владимира Татлина, Софьи Дымшиц-Толстой и Веры Пестель: