Магда Нахман. Художник в изгнании

Отчего во мне все сильнее доминирует женская природа, точно я неумолимо превращаюсь в существо другого сорта, и не в моей воле остановить превращение. Отчего я знаю теперь, что за любовь могу отдать и душу, и искусство, и все остальные возможности. Если же не получу ее, то искусство и душа моя умрут, ибо им нужна пища реальнейшей жизни. Все это безнадежно[270].

Несмотря на странности Носкова и слабые стороны его характера, которые Магда с болью осознавала, если бы он сделал хоть один определенный шаг, дал бы ей понять, что она ему не безразлична, она, возможно, ответила бы ему более глубоким чувством. Летом, когда стало ясно, что их театральная карьера подходит к концу, она писала:

М-2 очень не хочется, чтобы я уехала, хотя его окончательное отношение ко мне для меня не ясно. Если бы было ясней, я бы не уехала, ибо это сейчас единственное ценное для меня. Ты и Москва далеко; искусство, где оно? И вот появился человек, к которому есть во мне такая нежность, неужели его потерять в погоне за лучшей материальной жизнью? Как дым и прах развеять возможность своей души и жить ожиданием неопределенного будущего и старости? Как уехать и потерять последнее, что драгоценно?[271]

После этого крика отчаяния Магда спорила сама с собой, приводя доводы за и против Носкова. Она пыталась убедить себя, что нежная дружба лучше, чем ничего:

Что касается М. – не знаю. Отсюда мы уезжаем окончательно, и он при каждой встрече убеждает меня поселиться там, где он[272]. Мать хочет отправить в Вильну к отцу (там ее родина).

У отца в Вильне будет высокий пост, кроме того, у них там старинные связи, он в Вильне кончил гимназию[273]. Предлагает совместно хозяйничать. Впрочем, этак будешь его объедать, так как у него все есть, а у нас ничего. Мать его очень этого хочет, а Лиля нет… Я знаю, что я М. буду нужна, а это для меня серьезно. Если мое чувство к нему не страсть, то это большая радость ему и большая нежность. Зачем же мне лишать себя этого, ведь правда? Когда я и так уже бедна радостью. Пусть он нелепо избалован и трудно ему расстаться с некоторыми привычками. Меня это не отталкивает. Ведь работает он как простой крестьянин в поле, одевается Бог знает как. Устроиться в городе невозможно, а то, конечно, незачем сидеть в деревне. Скажем, что я скоро разочаруюсь в нем, по-моему, и это не страшно[274].

Это письмо, в котором смятение Магды столь очевидно, написанное в конце лета 1920-го, – ее последнее послание о Носкове. Хотя Носков оставался в районе Невеля и работал там учителем по крайней мере до конца 1921 учебного года (после чего его следы теряются), Магда никогда больше не упоминала его, как будто он полностью исчез из ее жизни[275].