Маги в плену льда

Ну, в самом деле, стоит вспомнить, зачем пришла сюда и сразу мир возвращается на круги своя. А моей целью было еще раз посмотреть на холст с изображением Розы Гарнье. Во всём повинна Стефи Гриф — сбила меня с мысли. Впрочем, я получила от неё хоть какую то информацию.

Меня окружала мёртвая тишина, внутри которой слышны были только мои шаги. Из этой части здания большинство гостей перебралось в другую. Так теплее сосуществовать и не настолько страшно встретить свою участь.

Одиночество. Все от него бежали, порой целыми семьями. Боялись остаться с безмолвием и холодом наедине. А так всё веселее. Последние два часа гости только и занимались тем, что подбадривали друг друга.

Голод. За последние сутки удалось поесть лишь раз, когда привезли магов от стены и еда оттаяла. Теперь куски пищи снова превратились в лёд, стали едва ли не прочнее камня. Кушанья отогревали, спрятав их под шубами. Этого хватало, чтобы поддерживать силы.

Холод. Он поселился повсюду. Порой мне казалось, что он осязаем. Мы всем миром проваливались в его внутренность, словно в вату, очень стылую и колючую. Теперь за окном не пуржило, и метель не завывала, навевая ужас. Всё вокруг попало в могильную зону мерзлоты. Можно было идти по замку и чувствовать давление холода. Или открыть окно и дотянуться рукой до стылой, прозрачной стены. Лёд искажал действительность, делал её грубее. Потому мне было неприятно вглядываться в твёрдую преграду. Впрочем, в ней я искала ответ, который мучил всех: там есть хоть кто то, кто спасёт нас?

Почему такое произошло?

Я как раз остановилась напротив картины, где юное лицо Розы выглядело невероятно красивым и фальшивым. Во всём виновата манера исполнения, которой в то время писали художники.

Юная прелестница была прехорошенькая. Чёрные волосы тугими кудрями ниспадали до середины бедра, а крупные глаза взирали на мир удивлённо. Курносый нос, пухлые губки, гладкая кожа. На маленькой ручке красовался перстенёк с красным камушком.

Если сравнивать Розу и госпожу Сор, то трудно заподозрить в них родственниц по крови. Не было ничего, что объединяло бы двух девушек. Впрочем, неизвестно стала ли Роза матерью перед тем, как превратила себя в Хранительницу.

А зачем она это сделала?

Поначалу мне казалось, что девушка не могла пережить расставания со своим любимым рыцарем.

Да, я сама себе казалась, романтичной глупышкой, но это первое, что пришло мне в голову. Сейчас происходящее выглядело так, что Роза стала Хранительницей замка ради своих потомков. Думаю, в этом и был сакральный смысл жертвы, которую принесла девушка — Спящая красавица. Может Роза смогла за долгие годы заточения в мираже проанализировать ворожбу Морганы и поставить собою запрет на неё. Тогда проклятье не сможет реализоваться в веках.

Не знаю, но я чувствовала, что всё так и обстояло. Да, и логически вполне жизнеспособная история. Только ей, впрочем, как и любым другим, выдвинутым экспертами, не хватало самой малости — завершённости.

Мой взор прошёлся по красивому точёному личику Розы, остановился на курносом носике, переместился на красивую, тяжёлую рамку картины и скатился к табличке с именем.

Ничего себе! Странно видеть едва подёрнутый инеем золочёный прямоугольник с гравировкой и тяжёлую раму с холстом под толстой коркой льда.

Я подошла к другой картине, на которой был изображен некто по имени Терри Горитрольф. Полагаю, именно к нему перешёл замок после ухода из реальности Розы, но это детали, не требующие внимания. Главной сейчас казалась, покрытая толстым слоем льда подпись имени наследника.

Вернулась к портрету Розы и склониться над именем, чтобы рассмотреть с близкого расстояния. Пощупала. Иней мелким крошевом осыпался вниз.

— Эмма!

Я повернула голову, но продолжила ощупывать надпись. Только в голове у меня не было ни одной путной мысли, кроме удивления усердию того, кто отогревал её.

Приближающиеся шаги Эммануила заставили меня вновь сосредоточить внимание на женихе. Неожиданно кто то у меня над ухом прошептал:

— Жи-и-и-изнь.

Я дёрнулась и нажала на табличку, стена стала удаляться от меня, а я потянулась за ней. Не удержала равновесие, и свалилась на холодные каменные плиты.

Руки Эммануила обвили мою талию, и вскоре я оказалась в вертикальном положении, переступив одной ногой через порог тайного прохода.

— Вот это да а а а! — искренне протянула я осматриваясь.

Лестница, стены, потолок — всё было каменным, тёмным, суровым и отталкивающим, навевающим мысли о средневековых тюрьмах, пыточных, тайных туннелях, ведущих за пределы замка для обороны его и спасения жителей.

— Умели раньше строить, — хмыкнул Эммануил. — Отойди в сторону. Отойди, Эмма, это может оказаться ловушкой… Или выходом из замка.

— Там темно, пожаловалась я.

Эммануил кивнул и достал из кармана брюк фонарик.

Обожаю прогресс! Обожаю!

Закружили мне голову чародейством, я и поверила, будто в древние века попала. А ведь есть плоды человеческого разума, науки…

Эх, мобильный телефон умер. Жаль.

Надо будет посоветовать Грози, если выберемся отсюда, закупить электрические плиты, а лучше, работающие на газе или бензине.