Магические изыскания Альмагии Эшлинг

Другой постоялец – невысокий, щеголеватый и, судя по акценту, не местный или вообще иностранец – был не в пример приятнее. Он присоединился к компании за ужином, отрекомендовался как господин Лорк Кюлле (не уточнив, впрочем, рода своих занятий – если они у него были), осыпал женщин цветистыми комплиментами, а узнав о выпавших на их долю испытаниях из-за захворавшей лошади, ещё более эмоционально выразил всем пассажирам дилижанса сочувствие. Его куртуазность казалась чрезмерной, непривычной – но не навязчивой, а забавной, вызывавшей расположение.

Словом, господин Кюлле был мил со всеми, даже с господином Грюнсамлехтом: то ли не придавая особого значения его дурному нраву, то ли легко мирясь с оным.

Ничто не предвещало того, что вечер, сделавшийся вполне сносным, почти уютным, завершится столь трагически. Тем не менее, когда с ужином было давно покончено и большинство пассажиров разошлись по нумерам, ничего не желая более, чем улечься под одеяло, оставить все треволнения позади и забыться сладким сном, сквозь шум дождя и тихие звуки дома пробился новый звук – чуждый и пронзительный. Чей-то отчаянный крик.

Кричала женщина. Кричала совсем рядом.

Альма подскочила на кровати, обменялась с приподнявшейся на локте Джулс испуганными взглядами, накинула шлафрок и бросилась к двери.

Из соседнего нумера уже выглядывали пожилые пассажирки, заспанные, но изрядно встревоженные:

– Что происходит? – свистящим шёпотом спросила одна из них у Альмы, потому что больше спрашивать было не у кого.

Но вот захлопали двери, затопали каблуки, заскрипели старые половицы – в узком тёмном коридоре вдруг стало очень многолюдно.

– В чём дело? Кто кричал? – господин Дункендур, позабывший снять ночной колпак, который теперь съехал набок и лишь чудом не сваливался с косматой головы, окинул взглядом пожилых пассажирок, Альму, Джулс и, по-видимому, заключил, что шум подняли не они.

Но тогда… Оставалась лишь одна женщина-постоялец. Госпожа Грюнсамлехт.

Из нумера Грюнсамлехтов никто не вышел. И оттуда не доносилось ни звука.

Хозяин трактира, которого наскоро ввели в курс дела, сперва деликатно постучал, затем, не дождавшись ответа, дёрнул дверь. Та оказалась заперта.

– Госпожа Грюнсамлехт, вы в порядке? – по-армейски зычно позвал лейтенант Амико. – Господин Грюнсамлехт, что происходит?

Тишина была ему ответом.

Мужчины, обменявшись мрачными кивками, собрались уж выломать дверь. Но тут из запертого нумера наконец раздался звук. Тихий жалобный стон. Затем шаркающие шаги, лязг задвижки – и перед толпой предстало привидение.

Лишь секунду спустя Альма осознала, что никакое это не привидение, а госпожа Грюнсамлехт, в белом чепце, в белой сорочке и с почти столь же белым лицом:

– Он… он… – губы госпожи Грюнсамлехт шевелились с видимым усилием. А затем дрогнули и страдальчески искривились. – Его убили!..

Ошарашенные таким известием господа Дункендур и Инмида едва успели спохватиться и поймать госпожу Грюнсамлехт, чьи ноги подкосились, а глаза закатились.

Лейтенант Амико меж тем ворвался в нумер четы Грюнсамлехтов. И замер как вкопанный.

Было от чего!

Смерть редко бывает милосердна. Однако к господину Грюнсамлехту она оказалась особенно жестока: сломанной куклой с неестественно вывернутыми агонией шарнирами-суставами он распростёрся на полу.

Когда, спохватившись, принесли свечу, при её робком мерцании покойник оказался ещё страшнее, чем в потёмках: распухшее, налитое кровью лицо, вываленный набок толстый лиловый язык, бешено выпученные глаза…

Но какой бы неприглядной ни была его смерть, ничто не говорило о том, что она была неестественной. Почему госпожа Грюнсамлехт воскликнула, что её муж убит?

Выяснить это удалось не сразу: сперва нужно было привести в чувство госпожу Грюнсамлехт, что оказалось крайне сложной задачей – столь сильным было сразившее бедняжку потрясение. Госпожу Грюнсамлехт отнесли в комнату двух пожилых пассажирок, подносили ей нюхательную соль, брызгали в лицо холодной водой, растирали ладони, держали наготове бренди. А она, едва выйдя из глубокого обморока, погрузилась в бессвязный бред, бормоча, что её дорогого супруга убили, что злодеи настигли его, что это всё коварный, подлый заговор…

Господин Инмида, с самого начала взявший на себя заботу о несчастной и руководивший оказываемой ей помощью, после её прихода в сознание отошёл куда-то в тень. Спустя некоторое время Альма с удивлением осознала, что он вовсе покинул нумер.

Поскольку стенания госпожи Грюнсамлехт пошли на очередной круг, ничем не отличавшийся от предыдущих, а жизнь её была вне опасности, Альма сочла за лучшее по примеру господина Инмиды избавить переполненный нумер от своего присутствия. А если удастся, то и выяснить, куда поименованный господин подевался.

Она столкнулась с ним в коридоре. Господин Инмида как раз выходил из нумера четы Грюнсамлехтов и, застигнутый Альмой в столь неоднозначных обстоятельствах, стушевался. По крайней мере, он ничего не сказал ей и постарался было пройти мимо неё, спуститься на первый этаж.