Магия беды

– Мерси однажды едва не подавилась тортильей. Теперь она ест только «Лэйс». – Она протянула ему солнцезащитные очки. И ее дыхание перехватило.

Его левый глаз был окутан белой пеленой. Как новая страница в новой записной книжке.

– Ваш глаз…

Он вырвал очки из ее руки и водрузил их обратно на лицо.

– Аллергия, только и всего, – сообщил он, шмыгнув носом.

Кончики пальцев Хантер чесались. Она опустила руку в карман своего безразмерного вязаного кардигана и прижала ее к колоде карт Таро. Энергия зашипела у нее на ладони.

«Звезда вокруг его глаза…»

Луч солнца сверкнул на концах значка в форме звезды, принадлежащего шерифу Дирборну.

«…и на его груди».

Горло Хантер сжалось. Она стиснула свой кулон, подпитываясь силой от символа своего бога. Внутри все потеплело. Не от голодного огня гнева или медленного тления злости. Кончики ее пальцев нащупали гладкий лунный камень, втиснутый в символ Тюра. Ее бог был рядом с ней, притягивая магию луны и нашептывая слова поддержки могущественному дару, заключенному в кровь женской линии семьи Гуд.

Шериф Дирборн скользнул пальцами под очки и потер затуманенный глаз.

– Передавай второй сестре мои наилучшие пожелания, Ясноглазка, – сказал он и поспешил в сторону парковки.

Руки Хантер тряслись, пока она доставала телефон и набирала номер близнеца.

«Ясноглазка?»

Хантер отогнала эту мысль, когда Мерси ответила после второго гудка.

– Встретимся у машины, Мэгс. Я нашла его, – выпалила Хантер прежде, чем у сестры появилась возможность заговорить. – Я нашла Полифема.

Мерси резко вдохнула.

– Ты в безопасности? Кто он?

Холодное чувство вины пронзило грудь Хантер, когда она побежала навстречу Мерси. Мэгс действительно беспокоилась о ней. Хантер должна была прекратить быть такой плохой сестрой, такой плохой подругой. Кончик хвоста ударился о лопатки, когда она тряхнула головой, а вместе с ней встряхнула и совесть, не дающую ей сосредоточиться.

Хантер прикрыла рот рукой, пробираясь сквозь толпу народа, поедающего хот-доги и толкущегося на парковке.

– Это шериф! И теперь, когда мы знаем, кто он, положим этому конец и отправим его туда, где ему и место.

По ее венам пронесся заряд энергии, и покрытую рубцами ладонь Хантер закололо. Она не знала, чем все закончится, но четко понимала, что крови будет не избежать.

Глава двадцать восьмая

– И Джекс встретит нас в доме бедного котенка Эмили? – Вопрос Зены прервал молчаливую поездку по городу.

– Да, Зена. – Хантер посмотрела в зеркало заднего вида на кошку, которая продолжала нервно поглядывать в окно. – Он принимал душ, пока мы собирали принадлежности для ритуала. Он принесет свое подношение – голубиное перо из коллекции отца.

– О, это будет отличное подношение в честь женщин из коренного народа. – Зена потянула за горловину голубой свободной блузки, которую она позаимствовала из гардероба их матери, а затем разгладила, растрепала и вновь разгладила длинную юбку с серебряными вставками, которую очень любила Эбигейл.

С пассажирского сиденья к ней повернулась Мерси.

– Ты там в порядке?

– Нет. Я совсем не в порядке. Я презираю эти ужасные, бездушные вещи. – Ее длинные пальцы погладили внутреннюю обивку машины. – И хотя моя Эбигейл была чудесной женщиной, я не понимаю, как она или кто-то из вас может постоянно носить одежду. – Зена дернула за рукав блузки.

– Зена, у тебя под ними даже нет ничего, – заметила она. – Лифчики и трусики гораздо неудобнее, чем простая одежда.

Зена вздрогнула.

– Не представляю, как вы это выносите. Это же ужасно. – Затем, наклонившись вперед, она перевела взгляд с близнеца на близнеца. – Но еще ужаснее то, что происходит между вами.

Мерси испустила долгий, разочарованный вздох.

– Ничего не происходит, за исключением того, что Кирк оказался еще большим придурком, чем вы двое считали. Мы расстались. На глазах у всей дурацкой школы. И я не хочу об этом говорить.

Костяшки пальцев Хантер побелели, пока она сжимала руль. Ее губы сжались в прямую линию, но она ничего не сказала.

– Ладно, котята. Не говорите об этом. Но вам обеим нужно сосредоточиться. Сегодняшний день слишком важен, чтобы привносить гнев и обиду в ритуал.

Мерси склонила голову. Она знала, что Зена была права. Ей нужно собраться с мыслями, чтобы в случае провала ритуала не было сомнений в причине произошедшего. Поэтому там, в машине с сестрой, хранившей молчание, Мерси закрыла глаза и сосредоточилась на своем разбитом сердце. Представила, как на одном кровоточащем осколке высекает имя «Эбигейл», прямо поверх истерзанной плоти. На другом – вырезает «Хантер». И на последнем, самом изрезанном участке ее по-прежнему бьющегося сердца высекает «Кирк». Затем вообразила, как берет рулон марли, такой же стерильный, как и все хранившееся в аптечке Эбигейл на нижней полке кладовки, и снова и снова оборачивает его вокруг кровоточащих ран, пока имена не скрываются из вида – пока не остается лишь укутанный коконом орган в форме сердца, которое каким-то образом упрямо продолжает пульсировать.