Магия безумия

По описанию Морфея я смутно представляю себе планировку комнаты. Брандашмыг прикован к задней стене толстой цепью. Она достаточно длинная, чтобы он мог дойти от своего логова до возвышения, на котором лежат меч и корона, но это предел. Сторожа бросают брандашмыгу еду, стоя в дверях, вне досягаемости языков чудовища. Мои глаза постепенно привыкают к темноте, и я различаю контуры возвышения. На нем что-то вроде кафедры, в которой прорезано отверстие. Внутри горит свет, и из середины бьет мягкий желтый луч, освещая стеклянную витрину наверху. Вся конструкция похожа на маленький маяк. За стеклом, на бархатной подушке, лежат алая корона и сверкающий серебристый меч. Он похож на ножик, которым папа разделывает свежую рыбу; лезвие и рукоять на вид не длинней, чем в полруки. Это, скорее, кинжал, чем меч.

Массивная цепь тянется по полу, уходя в темноту за возвышением. Слышится чье-то фырканье, которое перерастает в низкий, продирающий по спине рык.

В горле у меня комом становится страх. Но Морфей шагает за порог, и я волей-неволей следую за ним. Разум приказывает развернуться и бежать. Но вместо этого я заставляю себя идти за Морфеем. Стражи и рыцари становятся вдоль стен, прижавшись спинами к камню и держа наготове мечи и копья, хотя оружие бесполезно. Шкуру брандашмыга нельзя разрубить.

Если чудовище нападет, вся надежда на то, что им удастся ранить его в язык. Тогда они успеют сбежать.

Мы с Морфеем подбираемся к возвышению. Стиснув в руке смычок, я жду сигнала. Сердце так и бьется. Брандашмыг, видимо, тоже это слышит, потому что вытягивает язык – на разведку. Склизкий, похожий на змею, он ползет мимо, оставляя за собой блестящую дорожку слюны.

Морфей заслоняет меня крыльями, и мы вместе отступаем в сторону, когда язык возвращается обратно. Прижавшись к спине Морфея, я чувствую, как напрягаются его мышцы.

– Спокойно, Чешик, старина, спокойно, – шепчет он.

Морфей не только борется со страхом, но и успокаивает неугомонный дух кота. Чешик, видимо, почуял свою вторую половину, и ему не терпится с ней соединиться.

Мы приближаемся к возвышению, и Морфей подсаживает меня, в моем громоздком платье, в то самое мгновение, когда брандашмыг вываливается из темноты и оказывается в пятне лунного света. Один из карточных стражей испуганно ахает, и чудовище ковыляет в его сторону, неуклюжее и громоздкое, как товарный вагон, оторвавшийся от поезда. Только в три раза больше.

Мы с Морфеем подкрадываемся к стеклянной витрине. Чудище поворачивает голову в нашу сторону, гремя цепью. Держась за руки, мы замираем.

Молочно-белые глаза скользят по мне, не в силах сфокусироваться. Меньше всего я ожидала увидеть такое. Серая носорожья шкура, покрытая ямами и буграми, треугольная кошачья голова с клыками, как у саблезубого тигра, огромные ноги, выгнутые наружу, как у ящерицы… Шипастый хвост машет из стороны в сторону. Зверь принюхивается. Один из эльфов-рыцарей щелкает языком, чтобы его отвлечь. Брандашмыг с рыком поворачивается на звук, и из пасти у него струйками течет слюна.

Морфей ослабляет хватку на моем запястье, когда мы подходим к витрине, и передает мне медвежонка. Он возится с ключом и замком. Повинуясь какому-то рефлексу, мои крылья трепещут. Я вздрагиваю и замечаю встревоженный взгляд Морфея, но уже слишком поздно.

Движение привлекает внимание брандашмыга. Он издает рев, и его зловонное дыхание окутывает нас горячим облаком, влажным, как летняя гроза.

Оказавшись без всякой защиты, я визжу в ответ так, что у меня чуть легкие не рвутся.

Морфей отпихивает меня за спину, когда к нам устремляются три языка. На конце каждого из них – змеиная голова, которая разевает беззубую пасть и шипит. Они похожи на гигантских угрей, но не таких мирных и красивых, как мои домашние любимцы. Я чуть с ума не схожу, когда один из языков оказывается совсем рядом с лицом Морфея. Тот пригибается, но языки обвивают его вокруг пояса и лодыжек. Морфей падает на колени; его подтаскивают к краю возвышения…

– Морфей!

Я напоминаю себе, что беспокоюсь только за свое желание. Но стоит увидеть Морфея беспомощным, как во мне пробуждается маленькая девочка, которая некогда с ним дружила. Охваченная ужасом, она выбирается из глубины моей души. И тогда я отбрасываю смычок и кидаюсь к Морфею.

Я приземляюсь животом в лужу вонючей слизи. Кринолин колыхается надо мной.

– Хватайся! – кричу я, цепляясь за пальцы Морфея, но он отталкивает мои руки.

– Нет, Алисса! Это не главное! Возьми меч! Освободи улыбку!

Языки стаскивают его с возвышения и подтягивают ближе к слюнявой пасти. Один из языков, обвившись вокруг пояса, прижимает крылья Морфея к спине. Шляпа летит наземь.

Я кое-как встаю, путаясь в юбках и шатаясь. Едва обретя опору под ногами, я возвращаюсь к витрине и поднимаю стекло. Рукоять стрижального меча кажется теплой даже сквозь перчатку. Каждое мое прикосновение оставляет светящиеся синие отпечатки на серебристом металле.