Магия и кровь

Когда я приезжаю в «Ньюген» и поднимаюсь на административный этаж, Люку волей-неволей приходится открыть мне дверь. Согласно указанному на ней расписанию, по субботам администрация работает, но сегодня — нет. Не глядя мне в глаза, Люк жестом приглашает меня войти и нажимает кнопку, чтобы снова запереть дверь. Он весь в черном — и с учетом обстоятельств это выглядит очень мрачно, пусть даже на нем просто джинсы и рубашка с длинными рукавами.

— Пустовато здесь сегодня, — замечаю я.

— Джастин решил объявить день психического здоровья и отправил всех по домам. — Люк встряхивает головой. — И тебе не стоило приходить.

— Это мои родные.

— Я в курсе. И от этого не перестаю считать, что ты зря пришла.

— Тогда разберись сам! Он похищает людей!

Я сжимаю и разжимаю кулаки и шагаю к Люку.

— Ты бы сама пошла на это, да и не только на это, если бы считала, что так надо! — огрызается он. — Джастин поступает как всегда. Он изобретатель, он движется в будущее, и, с его точки зрения, игра стоит свеч. Совсем как ты — что бы ты ни сделала с Джурасом, что бы ты ни собиралась сделать со мной, с твоей точки зрения, оправдано, ведь все ради семьи.

— Вы оба живы. Ты можешь сказать то же самое о Лорен?

Я не забыла, как Люк смотрел на ее маму в парке. Он видел упоминания о ней в архивах Джастина. Может, он и не знает, что именно произошло с Лорен, но, судя по его лицу, что-то все-таки знает — и понимает, что ничего хорошего. Вдруг Лорен была здесь, в этом белоснежном здании, одинокая и напуганная? Вдруг она и сейчас здесь? Вдруг та же участь ждет и моих родных — их объявят пропавшими без вести и бросят расследование, потому что не найдут никаких зацепок?

Люк болезненно морщится, отворачивается и шагает прочь.

— Идешь, так иди.

Я догоняю его.

Мы вместе входим в лифт. Люк следит за каждым моим движением. Двери закрываются, лифт едет наверх.

Когда мы выйдем из лифта, все снова изменится. Наше будущее, наша жизнь.

— Знаешь, ты мне и правда нравился. — Я стискиваю руки и гляжу, как переплетаются пальцы. «Я тебя любила» сказать трудно. «Нравился» притупляет это чувство, делает его меньше, чем на самом деле. Как и прошедшее время, когда настоящее еще вполне актуально.

Люк молчит.

— Когда мы только познакомились, я думала: вот человек, перед которым открыты все дороги. Он мог бы стать кем угодно и чем угодно, а предпочитает быть эталонным хамом. — Я горько смеюсь. — Но в каком-то смысле мы похожи. Оба с детства приучены делать ставку на что-то одно. Ты — на спонсорскую программу, я — на то, что стану колдуньей.

При упоминании о колдовстве Люк кривится: должно быть, эта мысль еще не улеглась у него в голове.

— Я поняла, что всегда восхищалась Кейс, потому что она не такая. Она отчаянно хочет стажироваться в «Ньюгене», но я понимала, что, если она сюда не попадет, она найдет себе другое, не менее потрясающее занятие. В тебе я не настолько уверена. Это нечестно по отношению к ней. Я выбрала ее, потому что она способна на большее, чем ты. — В горле у меня сухо, голос дрожит. — Тебе, может быть, и все равно, но за все это время я усвоила, что будущее станет таким, каким ты его сделаешь. И я надеюсь, что когда-нибудь ты поймешь, что ты — это не только спонсорская программа.

— Кейс получила стажировку, — напоминает Люк. — Она будет работать в «Ньюгене».

— Да, получила. Нет, не будет.

Он прищуривается:

— Что ты натворила?

— Сделала выбор.

Лифт звякает, двери открываются.

Мы попадаем в комнату — видимо, в кабинет Джастина. Я узнаю белые стены и экраны, на фоне которых он объявлял о запуске программы по подбору пар. В углу — два больших стеклянных шкафа, в одном, как и говорил Люк, первая установка для геномодов, во втором — первый «Ньюсап». Андроид в витрине бесполый — только гладкая васильковая кожа, стройная фигура и закрытые глаза. Ждет команды — но никогда не дождется.

Джастин здесь — и смотрит на нас бионическими глазами-водоворотами. Он сидит за столом — почти что в ширину комнаты — перед гигантскими, от пола до потолка, окнами, покрытыми мерцающей тонировкой, которая, как я подозреваю, скрывает от посторонних глаз все, что здесь происходит. Вдали высится телебашня.

Впрочем, меня интересует совсем не вид из окон.

В третьем стеклянном шкафу, рядом с «Ньюсапом», словно еще один экспонат, сидит на стуле Иден. До стенок от нее во все стороны примерно по полметра, и она подсоединена к какому-то аппарату.

— Вайя! — Она спрыгивает со стула и молотит кулаками по стеклу. По лицу у нее струятся слезы, глаза красные — похоже, она плачет уже давно.

— Что она делает в этой витрине? Чего вы от нее хотите? — Я резко поворачиваю голову к Джастину. — Где все остальные?

— В безопасности, но пока я их тебе не покажу. Иден здесь, чтобы ты вела себя прилично. — Джастин поправляет манжеты. — Ни к чему так волноваться: детоубийство не мой профиль.

— Лорен еще ребенок. Это означает, что она еще жива? — В моей груди теплится огонек надежды.

Джастин протяжно вздыхает: