Магия и пули

— Но справляется прекрасно, — ответил Федор. — Дом вот этот присмотрела, павильончик быстро возвела. Где нашла подрядчика, не знаю, только мигом сколотили, даже стол и лавки не забыли. Угощение для вас — опять же Варвары Николаевны заслуга. Я ей очень благодарен.

Гости посмотрели на Варвару. Она смутилась и потупила глаза.

— Предлагаю тост за Федора! — Рогов поднял свой бокал. — Замечательного человека, умницу и добрую душу. Чтобы в его доме была радость, и смеялись дети!

— Вот за это непременно! — поддержала Алевтина. — Дети — это счастье.

Гости осушили вновь бокалы и легонько закусили. Появился повар Афанасий и принес котлеты из баранины — стейки с ребрышками, запеченные на углях. Все набросились на угощение. Когда гости насытились, мужчины вышли покурить. Следом устремились дети — побегать, осмотреть окрестности. За павильоном обнаружилась качель — лавочка со спинкой, на цепях подвешенная к толстой перекладине между двух столбов. Дети ее тут же оккупировали и принялись качаться, оглашая двор довольным визгом. Мужчины отошли к воротам.

— Как тебя приняли в Москве? — поинтересовался Рогов. — Родовые не косились?

— Не сказать, чтоб слишком, — Федор затянулся папиросой. — Да и я, признаться, не запомнил. Там нас всех убить попытались.

— Это как же? — удивился Куликов.

Федор рассказал.

— Вот дела! — воскликнул Рогов. — А в газетах не писали.

— Полагаю, что полиция вмешалась, или даже кто повыше. Запретили репортерам. Случай очень странный, согласитесь. Тут, похоже на диверсию — уничтожить столько Осененных… С террористами-то разберутся, но я уверен, что за ними уши германцев торчат.

— Хорошо, что вышел покурить и заметил негодяев, — отозвался Куликов. — Осененных мне не жалко, зато ты нам очень дорог. Взорвалась бы адская машина — и не стало друга. Мы бы очень горевали, так ведь, Михаил?

— Разве только мы? — ответил Рогов. — Весь завод бы сокрушался — Федор жизнь в него вдохнул. Потерять такого человека… А другого не найдешь. Жаль, что Федор принял предложение Юсупова. У родовых смерть рядом бродит. В этот раз свое не взяла, в другой раз попытается.

— Все под Богом ходим, — Федор пыхнул дымом. — Обо мне не беспокойтесь — я в Москву пока не собираюсь. А ближайший месяц проведу в Париже — получил письмо из Петербурга, на завод пришло. Французов заинтересовал мой пулемет. В ГАУ[22] возбудились и решили, что изобретатель лучше всех его представит.

— Если купят на него лицензию, прогремишь по всей Европе, — хмыкнул Куликов. — Чтобы русское оружие признали за границей… До сих пор лишь мы у них патенты покупали.

— Оболенскую с собой возьмешь? — спросил Рогов.

— Кто же ездит в Тулу с самоваром, а в Париж — с подругой? — засмеялся Куликов. — Эх, Париж, Монмартр, мамзельки! Рестораны, лямуры-тужуры…

— О лямурах ты потише, — улыбнулся Рогов. — Услышит Полина — будет тебе тужур.

— Не накаркай! — оглянулся Куликов. — Не хватало мне скандала с благоверной.

И все трое дружно рассмеялись…

В тоже время в павильоне тоже шел разговор.

— Ну, и как тебе теперь? — вопрошала Алевтина. — В роли управляющей?

— Да получше, чем в библиотеке, — улыбнулась ей Варвара. — Хотя хлопот много. Дом вот этот присмотрела, наняла прислугу. Епифан, что у ворот нас встретил, дворник, сторож и помощник по хозяйству. Жена у него кухаркой, но сегодня ее повар заменил, а Матрена в доме убирается. Мы им комнату отдали под жилье, кормим, деньги платим.

— А другое? — не отстала Алевтина. — Понимаешь, я о чем?

— Тут как раньше, — развела руками барышня.

— Что, совсем не попытался? — не поверила Полина.

— Нет, — Варвара покрутила головой. — Другом меня называет. Выписал доверенность на управление счетом в банке. Я могу забрать любую сумму. Приказал мне накупить себе одежды, дескать, ты моя домоправительница и должна выглядеть достойно. Спим мы в разных комнатах на железных койках — мебель на заказ пока не изготовили. Позже койки те прислуге отдадим. Федор рассказал, что в Москве был представлен моему отцу и матери. Сообщил им обо мне: дескать, взял на службу. Оба захотели дочку повидать, мать письмо прислала. Ну, а я не знаю, что ответить.

— Снова в род принять желают? — удивилась Алевтина.

— Очень может быть. Я теперь Юсуповым служу, это не зазорно и почетно. Богатейший и влиятельный род. А еще они решили, полагаю: между мной и Федором любовь. Вдруг он замуж позовет — Оболенским это выгодная партия. Только ничего не выйдет — наш род Юсуповым не чета. Не позволит старый князь на мне жениться — наши семьи не дружны. Если Федор вдруг ослушается, брак объявит недействительным — есть такое право у главы рода.

— Значит, нужно жить не венчанными, — заключила Алевтина. — Ну, а там и князь скончается. Он не вечен.

— На неделе Федор уезжает в Петербург, — продолжила Варвара. — А оттуда отплывет во Францию. Пулемет свой показать союзникам, говорит: они заинтересовались. Расстаемся как бы не на месяц.

Варвара пригорюнилась.

— Ну, так в чем беда? — улыбнулась Алевтина. — Пусть тебя с собой возьмет. Там, вдали от глаз сторонних, вы и сблизитесь.

— Если он захочет взять, — вздохнула барышня.