Магия и пули

— Не знал, что казаки-пластуны такие ссыкливые… — хмыкнул Федор. — А я сдуру вам оружия привез, чтоб магов бить, — глядя в глаза кубанцам, сузившиеся от гнева, Федор припечатал: — Выходит, маху дал атаман, сюда меня направив. Прощайте! Испрошу назначение в другой полк. Где солдаты за Отечество воюют, а не бабы с ножичками пляшут под гармонь.

— Ша, казаки! — крикнул Степан и развел руки, сдерживая пластунов, подступивших ближе. Их лица обещали Федору расправу — скорую и жестокую. И пусть после расстреляют. — Слушай, высокоблагородие! Чтоб с кубанским казаком так говорить, право потребно заслужить. Теми ножичками мы австрияков резали!

— Предлагаю простое дело, — ответил Федор, будто бы не замечая зло сопевших станичников. — Я умею перехватывать ножи. Есть кто смелый бросить в Осененного?

Пластуны загомонили — желали все. В споре победил урядник, старший из кубанцев на поляне. Был он жилист и высок. На лице — багровый шрам, сбегавший по щеке к уху.

— Становись, вашбродь, — сказал урядник, доставая нож. — И молись. Сам ведь вызвался, обчество слыхало.

Пластуны загомонили, подтверждая.

— Погоди, урядник! — улыбнулся Федор. — Сам-то за стволом ухоронись, — Федор показал на старый вяз, росший у ворот, и направился к нему.

Меченый пожал плечами, но советом не побрезговал. А спустя секунду возблагодарил себя за осторожность. Нож издал звук «дррынь», впившись в ствол аккурат на уровне его груди.

— Усложним задачу, — предложил Федор. Завяжите мне глаза.

Так и поступили. Заинтригованный урядник, не без труда вытащил нож из ствола и повторил бросок. Осененный отбил его с завязанными глазами! В этот раз клинок улетел в траву. А за спиной капитана кто-то вскрикнул.

Оказалось, один из пластунов решил сыграть злую шутку с Осененным, и, зайдя за спину, бросил нож ему в седалище. Клинок на отскоке вонзился шутнику в бедро. Хлынула кровь, заливая драную штанину.

— Радуйся, что не в мудя! — высказал ему вахмистр. Он уложил пострадавшего в траву и принялся накладывать повязку. Работая, ворчал: — Свечку Святому Николаю-угоднику поставь. Каб не он, получил бы железку в причиндалы и стал девицей, ровно как высокоблагородие говорили.

К Федору, снявшему повязку с глаз, шагнул урядник, метавший нож.

— Вы того… не серчайте, высокоблагородие. Ванька — шкодник еще тот, но свое он получил. Но и вам не след казаков бабами называть.

— Так давай докажем, что это не так, — хмыкнул Федор. Степан! — бросил вахмистру. — Как закончишь олуха перевязывать, отправляй людей к штабу. Там грузовик стоит, в кузове — ящики. Думаю, что гостинцы вам понравятся, — чувствуя, что предгрозовая атмосфера чуть рассасывается, Федор сделал следующий шаг: — Я не умею скрытно ползать, казаки. И приемов ваших не учил. Зато знаю, как убить мага. Убивал уже.

— Добро! — кивнул урядник. — Игнатом Кобылой меня кличут. Только как, высокоблагородие, вы до магов доберетесь? Коль не сможете как пластун…

— Научите — и попробую. А еще есть у меня секрет, как нам двигаться поскорей, чем конная сотня. Но о нем попозже. Сгода, казаки?

Игнат почесал затылок.

— Переоделись бы, высокоблагородие. Порты да мундир в первый же час уделаете — будете чистый пластун!

Оглянувшись на ватагу, выглядевшую бандой одесских портовых нищих, только при оружии и погонах, Федор кивнул и снял мундир, оставшись в рубахе. Пока он переодевался, Шкуро ушел, напоследок подмигнув Федору. Некое подобие шаровар ему нашел Игнат — из тех, что побрезговали носить другие из товарищества.

— Зато германцы ни за что не признают. Не может его сиятельство выглядеть как клошар. Осталось щетину отпустить, — приободрил Федора Друг.

И они побежали.

Крепкое телосложение бывшего мастерового не дало Федору преимущества. Молодые, худые парни с редкими юношескими усиками неслись впереди словно серны. Старшие, вроде Игната, топали тяжелее, но держались рядом. Сердце Федора стучало, как пулемет. Теплый, летний воздух стал вдруг плотный, и его перестало хватать. Накатило ощущение — еще сотню шагов, и он рухнет, как другой урядник, моложе Игната, крикнул: «Ползком!»

Пластуны упали ничком и осторожно ввинтились в густой кустарник. Вот так перейти с предельного напряжения к малоподвижности для Федора было очень трудно. Перед глазами повисла розовая пелена с красными искрами. Но он полз. Кустарник кончился, далее пластуны пошли на полусогнутых, вприсядку, и довольно быстро. Потом несли друг друга по очереди. Прыгали на одной ноге спиной вперед, изображая следы отряда, двигавшегося в противоположном направлении и вдвое меньшей численности.

Снова ползли.

Пересекли болото, изгваздавшись в грязи.

Переплыли ручей.

Продирались через колючки.

И еще много такого, да и не по одному разу.

Когда вернулись на поляну, и Федор в изнеможении рухнул на траву. Игнат, подойдя, сообщил: сегодня бежали без напряга, жалея новичка. Да еще налегке — без винтовок, без харчей в сидоре.

— Нор… нормально, — выдохнул умаявшийся новичок. — Ящики принесли?