«Магия, инкорпорейтед». Дорога Доблести

— Не болит. Повязка сама отпадет завтра к утру. Но… вчера — это не первый раз, когда я пользовалась гостеприимством кровли, стола и постели в доме Доралей. Джок и я — старые друзья, близкие друзья, вот почему мне кажется, что можно рискнуть в надежде получить несколько секунд до того, как он начнет нас убивать.

— Что ж, я и сам начал догадываться кое о чем.

— Оскар, по твоим стандартам, по тем, в которых ты воспитан, я — сучка.

— О нет! Ты — принцесса!

— Сучка. Но я не из твоей страны, и я воспитана по другому кодексу. По нашим стандартам, а они кажутся мне правильными, я — высокоморальная женщина. Ну а теперь… я все еще твоя любимая?

— Моя любимая!

— Мой любимый Герой! Мой рыцарь! Обними меня покрепче и поцелуй. Если мы умрем, я хочу, чтобы наши губы были согреты дыханием друг друга. Въезд к Доралю — за тем поворотом.

— Знаю.

Мы ехали с мечами в ножнах и луками за плечами, горделиво приближаясь к зоне обстрела.

10

Три дня спустя мы уезжали снова. На сей раз завтрак был чудовищно обилен. На сей раз нас провожал оркестр. На сей раз Дораль ехал с нами.

На сей раз Руфо подвели к его скакуну две девицы, которых он обнимал за талии, одновременно держа в каждой руке по бутылке спиртного, затем, после смачных поцелуев от дюжины других лиц женского пола, его водрузили в кресло и пристегнули ремнем в почти лежачем положении. Руфо заснул и захрапел еще до того, как мы отправились в дорогу.

Сколько поцелуев получил я на прощание, счесть просто невозможно, и многие из них были от тех, кто, честно говоря, не имел для этого больших оснований, — я ведь пока еще только начинающий герой и лишь постигаю основы мастерства.

Это недурная профессия, несмотря на большие затраты времени, профессиональные заболевания и полное отсутствие социальной защищенности; у нее есть и свои достоинства, причем наибольшие перспективы на продвижение имеют тут люди упорные и готовые учиться. Дораль казался на верху блаженства.

За завтраком он воспел мои достижения на текущий момент в тысячах звучных строк. Но я был трезв и не позволил его хвалам вскружить голову созерцанием собственного величия. Я-то знал себе цену. Ясное дело: какая-то пичуга регулярно приносила ему новости, но эта пичуга — врунья. Джон Генри — Забиватель рельсовых костылей[69] и тот не мог бы сотворить то, что делал я, если верить Джоковой оде.

Я принял все как должное, ничего не отразив на своем геройском благородном лице, а затем встал и выдал им «Кейси с битой», вложив сердце и душу в финальные слова: «Ибо Кейси продул игру!»[70]

Стар в свободной манере истолковала мое выступление. Я (согласно ее переводу) вдохновлялся образами мадам Помпадур, Нелл Гвин, Феодоры, Нинон де Ланкло и Длинноногой Лил[71]. Стар не называла этих прославленных дам, но зато изощрялась в невианских хвалах, которые смутили бы и Франсуа Вийона.

Мне пришлось выступить на бис. Я продекламировал им «Дочурку Рейли»[72] и «Бармаглота», сопровождая чтение жестикуляцией.

Стар и это объяснила в правильном духе. Она сказала именно то, что сказал бы я сам, будь я в состоянии экспромтом выдавать стихи. Вечером, на второй день пребывания в гостях, мы встретились со Стар в сауне Дораля. Около часа мы пролежали закутанные в простыни на ложах, стоящих рядом, потея и восстанавливая силы. Я тут же выложил ей свое удивление происходящим и удовольствие по тому же поводу. Вообще-то, на такие темы говорить трудно, но Стар — одна из тех, перед кем я отваживаюсь открыть душу.

Она внимательно выслушала меня. Когда же я закончил, тихо сказала:

— Мой Герой, как ты знаешь, я плохо знакома с Америкой, но из того, что мне рассказывал Руфо, я усвоила, что ваша культура уникальна в сравнении с культурами всех других вселенных.

— Да, я понимаю, что Соединенные Штаты не так наловчились в этих делах, как, например, Франция…

— Франция! — Тут она неподражаемо пожала плечами. — «Латиняне — никудышные любовники»[73]. Я от кого-то это слышала и могу подтвердить, исходя из собственного опыта. Оскар, насколько я понимаю, ваша культура — единственная из полуцивилизованных, в которой любовь не признают высочайшим искусством и не исследуют так глубоко, как она того заслуживает.

— В смысле, как здесь? Ха! «Это слишком хорошо для простонародья!»[74]

— Нет, не как здесь. — Стар говорила по-английски. — Хотя я и очень люблю своих здешних друзей, однако это варварская культура, и их искусство тоже варварское. О, по-своему это прекрасное искусство, даже превосходное, они честно стараются. Но если мы переживем все, что нам предстоит, то, когда трудности останутся позади, я хочу, чтобы ты попутешествовал по разным вселенным. И ты поймешь, что я имею в виду. — Стар встала, придерживая простыню, как тогу. — Но рада, что ты доволен, мой Герой. Я тобой горжусь.

Я полежал еще немного, обдумывая то, что услышал от Стар. «Высочайшее искусство», а там — дома — мы даже не изучаем его, а еще менее — преподаем. Обучение балету требует многих лет, а в Метрополитен-опера не приглашают петь только потому, что у вас громкий голос.