Магия отчаяния. Моральная экономика колдовства в России XVII века

«Черные книги» неоднократно клеймились в церковных и законодательных текстах, но в судебных делах фигурировали довольно редко. Если взять 227 изученных мной процессов о магии и колдовстве, состоявшихся в XVII веке, то лишь в ходе шести из них выдвигались обвинения в хранении «черных книг»[335]. Одно из наиболее серьезных содержится в деле Мишки Свашевского, а также связанных с ним беглых крестьян и приказных писцов (см. выше). Этот процесс дает возможность понять, что в России XVII века понимали под хранением «черных книг». Узнав, что беглец Свашевской подделал вольную, Федор Зыков «с пристрастием» допросил насчет нее насельников своей усадьбы. Холоп Васька Татаринов сообщил хозяину, что за Свашевским числится еще один грех: «У него Мишки есть черные книги, а те книги тот Мишка списывал с тех каковы были у боярина у Артемона Сергеевича Матвеева». После этого произошло следующее: «И он Федор слыша от Васки слова больши того их Васку и Мишку испрашивать не стал, а велел их у себя на дворе перековать и беречь и для того он Федор пришол им боярам известить»[336]. Это было мудрым решением: Матвеев представлял собой крупную добычу, и если он оказывался замешан, дело приобретало куда большее значение.

К тому моменту, когда зыковское дело дошло до бояр, самому Матвееву уже предъявили чрезвычайно серьезные обвинения в занятиях магией и хранении «черных книг». В столице было неспокойно. После смерти Алексея Михайловича в январе 1676 года на престол взошел его сын Федор, что сопровождалось резкими изменениями при дворе. В числе утративших власть был Матвеев, любимый советник покойного царя, впавший в немилость при его преемнике. По Москве ходили опасные – порой смертельно опасные – слухи. Фридрих фон Габель, датский посол в России, воспроизвел один из них, явно имевший широкое распространение. Некие свидетели наблюдали, как Матвеев и его иностранные помощники (включая крещеного еврея, врачанемца и русского дипломата румынского происхождения) «заперлись в комнате и читали черную книжку». Они будто бы «заставили дьявола поклясться, что тот исполнит их волю, но дьявол извинился и попросил сперва удалить маленького карлика, сидевшего за печью, ибо он не мог сделать ничего, если кто-то в комнате ему не подчинялся». И действительно, за печью нашли карлика Захарку. Матвеев вышиб Захарку пинками, сломав ему ребра. Затем «дьяволу пришлось проплясать к их трубке, и ему велели показать разные хитрости, которым учат на небесах, означающие, что он может затемнять солнце и луну»[337]. Матвеев и его сторонники возражали – в книгах, по их словам, были только «анатомические рисунки, медицинские советы, арабские цифры и алгебраические упражнения», то есть необычные тексты иностранного происхождения, как раз и вызывавшие беспокойство [Fuhrmann 1981: 221][338].

Поскольку дело о вольной Свашевского было связано с процессом Матвеева, занимавшего высокое положение, людей Зыкова препроводили в Москву и допросили. Те сообщили кое-что, компрометирующее Матвеева, но по большей части их показания касались распространения магических текстов в их собственном кругу – приказчиков-крепостных, беглых холопов, мелкого приказного люда. В присутствии бояр, собравшихся в Золотой палате московского Кремля, Свашевской рассказал следующее: «Ему Васке у Федора на дворе на крыльце тетрат в полдесть своей руке а в ней писано отречение от Христа Бога». Васька же, напротив, обвинил во всем самого Свашевского: «У него-де, Мишки, есть черные книги. А ведает он потому, того-де недели с три казал ему Ваське тот Мишка из своих рук у Федора на дворе на крыльце тетрать в полдесть, разогнув, а та тетрать – письмо ево Мишкины руки».

Васька прибавил также: «В то время он Мишка был пьян, а те письма лежат у него Мишки в чюлане в земле». В этой тетради будто бы содержалось «отречение от Христа Бога»[339].

Боярский суд доверил расследование высокопоставленному дьяку, который подтвердил показания Васьки. В Мишкином чулане оказалась закопана коробка с бумагами.

А в ящике тетрат в полвесть по счету 12 листов, а в начале написано 5-й лист и на первой странице о остужении мужа с женою. На той же странице на 2 строках и на другой странице писан заговор от пытки. На той же другой странице на 2 строках и на 4 листах писано отречение от веры и от самого господа бога и призывание бесов о привороте женска полу[340].

Именно последнее заклинание – а не более серьезное, как могло бы показаться, отречение от Бога – Мишка не решался прочесть вслух, опасаясь, что не отобьется от бесов.