Магия отчаяния. Моральная экономика колдовства в России XVII века

Рис. 4.4. В начале XVI века Ханс Бальдунг Грин создал изображения ведьм за колдовством, предельно насыщенные сексуальной тематикой, – в этом смысле с ними могут сравниться лишь немногие. Некоторые воспроизводились печатным способом и, как и изображения из книги Молитора, долго оказывали серьезное влияние на воображение европейцев, особенно жителей Германии. Мы приводим один из неопубликованных набросков художника: группа ведьм, представленных как безошибочно сексуальные создания, дикие, сверхъестественные, необузданные. В этой сатанинской, оргиастической сцене участвуют женщины всех возрастов, от юных и привлекательных до старухи, их наставницы. Группа ведьм (Hexensabbath II). 1514. Инв. № 3221. Воспроизводится с разрешения Альбертины (Вена).

Русские ведьмы и те, кто прибегал к их услугам, не были равнодушны к сексу: в дошедших до нас заговорах ожидаемые любовные победы занимают чрезвычайно важное место. Но в отличие от западных фантазий, связанных с инкубами, русская магия служила для того, чтобы завоевать расположение смертных представителей рода человеческого, без призыва партнеров-демонов. Кроме того, за немногими исключениями судебные документы говорят о заговорах сексуального характера, найденных у мужчин; женщины очень редко обвинялись в использовании заклинаний с откровенно сексуальными целями (хотя часто стремились вызвать «любовь» или «доброту», о чем будет рассказано в главах пятой и шестой)[179]. Судебные писцы, как правило, давали сокращенные описания, приводя списки заговоров в сборниках, и указывали для удобства лишь то, что сборник содержит «стихи за баб»[180]. Обычно в таких заговорах призывались силы природы, чтобы они, согласно принципам симпатической магии, помогли покорить объект желания. В заклинаниях используются поэтические образы и язык, упоминается о сильных душевных и физических муках; объект желания должен сгорать от страсти, быть снедаем похотью, страдать, сохнуть, изнывать от помрачения рассудка, порвать отношения с другими людьми и находить счастье только в обществе того, кто насылает заговор.

В лухском деле (1663–1664) «волшебное письмо», обнаруженное у подозреваемого и написанное его рукой, было скопировано слово в слово в судебное дело. Фольклорный, поэтический язык во всем своем великолепии употреблен здесь в заклинании, которое должно разжечь в объекте любви отчаянную похоть:

Выйду я раб божий имрк в чистое поле и как на меня светит мсц и как звезды смотрят и держатся мсца, так бы раба божия имярек смотрила и держалася меня раба божия и как кокушка птитца тужит плачет по своем гнезде, так бы та раба божия по мне тужила плакала и как возрадуются звезды месяцу так та раба божия как увидит меня и она возрадуется и как тужит кобыла по же-ребяти так бы раба божия тужила по мне по всяк час по всяк день. Пойду я раб божий на море окиян. Есть на море окияне лежит бел горюч камень на том камени стоит древо суховерхое и как то древо сохнет чахнет так бы та раба божия сохла чахла по мне рабе божий. На том древе сидит железной муж бьет он своим железным посохом в бел-горюч камень и как разжигает камень и так бы та раба бжия разжигалася по мне рабе божий хотью плотью и яростию и всеми составы ходовыми и плотовыми и как меня раба божия она не завиди(т) и она б тужила плакала и к отцу и к матере не приставала и тому вовеки. Аминь.

Тому вовеки. Аминь. Тому вовеки. Аминь[181].

Для удобства пользования магические формулы содержали слово «имярек», позволявшие подставить нужное имя: