Магия отчаяния. Моральная экономика колдовства в России XVII века

На формирование гендерных представлений в России оказали влияние два основных фактора. Во-первых, социальная иерархия внутри служилого мира и семьи, а также более обширных сообществ создавала мощную организационную структуру, которая в некоторых отношениях делала маловажными гендерные различия – как в социальном воображении, так и на практике. Мужские и женские роли, конечно же, различались, но при наличии иерархической организации, в которой учитывались сословие, возраст, гендерная, семейная и клановая принадлежность, членство в прочих сообществах, – человек на каждом уровне был подчинен кому-то, кто превосходил его по статусу и возрасту, а гендерные факторы внутри каждой категории имели второстепенное значение. Во-вторых, гендерные представления в России во многом проистекали из учения православной церкви, которое существенно отличалось от августинианской традиции, укоренившейся и развивавшейся на Западе. Хотя колдовство в Московском государстве считалось скорее светским, чем религиозным преступлением, а колдовские дела рассматривались светскими судами, православие определяло соответствующие ожидания и нормы на всех уровнях общества.

Московское общество являлось иерархичным во всех отношениях. Согласно закону, оно делилось на несколько слоев, привилегии которых возрастали снизу вверх, от холопов до бояр и самого царя, но эти слои включали бесчисленное множество более мелких подгрупп. Процветающее домохозяйство включало ближайших родственников владельца дома, расширенную семью, разнообразных зависимых лиц, слуг и холопов. В городах и деревнях складывались местные общины, члены которых были связаны между собой различного рода повинностями – тягловыми, налоговыми, военными. Внутри этих общин, среди людей одного положения или статуса, проявлялась гендерная иерархия, создавая дополнительную, второстепенную стратификацию. Положение давало привилегии по отношению к нижестоящим; гендерные факторы определяли влияние человека среди равных ему по положению[212].

На практике возможностей для перемещения внутри общественной иерархии у женщин было куда меньше, чем у мужчин. Женщины из высших слоев общества были – по крайней мере в теории – заточены внутри терема и не имели права покидать пределы усадьбы, иначе как закрыв лицо. Кроме того, женщины не могли служить государству, шла ли речь о военной службе или об одной из многочисленных трудовых повинностей, тогда как их отцы, мужья и сыновья уходили из дома, чтобы работать посыльными, ямщиками, строителями мостов, охранниками, извозчиками, каменщиками, кузнецами, водочниками. Из отчетов о судебных процессах видно, что мужчины самого разного положения часто путешествовали на большие расстояния – по военным или торговым делам, по поручению своих хозяев или, наконец, навещая родственников. Женщины же не отходили далеко от дома: судя по их свидетельствам, социальное взаимодействие происходило в церкви, в доме соседа или хозяина, на свадьбах, у колодца, на главной городской площади. Лишь немногие из них путешествовали по дорогам, посещали рынки и трактиры, хотя в материалах по колдовским делам встречаются показания женщин-бродяг, паломниц, странствующих знахарок[213].