Магия отчаяния. Моральная экономика колдовства в России XVII века

Стоит подчеркнуть, что понятие «ведьма / колдун» в раннее Новое время не использовалось для подмены других понятий. Оно не служило для маскировки или прикрытия другого, более «постыдного» статуса (повивальная бабка, иноверец, нищий, женщина). Как отмечает Майкл Макдональд, «колдовской процесс – сложный социальный конфликт, спор о понимании причин несчастья: смерти, болезни, потери» [MacDonald 1991: LIII]. Обвинители, свидетели, судьи в целом стремились идентифицировать колдунов именно как колдунов, то есть тех, кто обладает устрашающим сверхъестественным могуществом и несет ответственность за причиненные ими несчастья. Это важное соображение, и мы обязаны иметь его в виду, вскрывая социологические закономерности обвинений. Колдуны вызывали страх в первую очередь из-за своих предполагаемых магических способностей. Однако закономерности все же прослеживаются, и они могут сказать многое о том, почему в том или ином обществе роль колдунов отводят представителям тех или иных групп населения. Эти закономерности ни в одном из случаев не дадут нам универсального ответа и не поведают всей истории, но подскажут, с какими социальными типами или проблемами связывала колдовство конкретная культура или местная община.

Учитывая, что большинство обвиняемых были мужчинами, можно было бы предположить, что именно принадлежность к мужскому полу составляла главный фактор риска. Но мы уже продемонстрировали, что риск навлечь на себя обвинение в первую очередь определялся не гендерными соображениями. Принадлежность к мужскому полу была вторичным по значению фактором риска, базовыми являлись другие факторы. Как мужчины, так и женщины, подпавшие под обвинения, обладали одним и тем же набором базовых характеристик, и обстоятельства сложились так, что в этих категориях преобладали мужчины.

Мужчины чаще женщин странствовали по сельской местности в качестве обычных бродяг или же знахарей. По делам о бродяжничестве, не связанным с колдовством, проходили почти исключительно мужчины, как мне удалось установить в ходе несистематического изучения таких дел, перечисленных в 31-томном описании бумаг из архива Министерства юстиции[273]. Конечно, женщины также порой пускались в бега или занимались бродяжничеством, но составляли лишь небольшой процент странников – или не вступали в конфликт с законом и не оставили следов в документах. Мужчины – русские и нерусские, странники, военные, крепостные – могли столкнуться с неприятностями из-за заговоров, выполняя военные и административные поручения либо задания своих хозяев, тогда как их жены и сестры не встречались ни с чем подобным. Часто мужчина, обвиненный в хранении или произнесении заговоров, утверждал, что получил их, например, от служилого человека во время осады Смоленска, или заявлял: «А учился де… я тому дурну на Волге на судах, слыхал у судовых ярыжных людей»[274]. Особняком стоит дело белгородца Родиона Маслова, схваченного в 1679 или 1680 году, при котором нашли сборник заговоров: «Тетратка письменная и на той тетратке писанных полдевята листа, а у листов по краях начерчено в кругах точки». На допросе он объяснил, что был послан из Ахтырки с официальным поручением к воеводе Ивану Богдановичу Милославскому, командовавшему полком:

А в роспросе Родион Маслов сказал та де тетратка гадательная письма подьячего Афонася Арефьева ево Афонасевой руки, а списал де ту тетратку будучи с ним на Дону он Афонасей Арефьев во 1676-1677-м год с письма олшанца Алешка Захарина, потому что де тот Олшанец был с ними ж на Дону з государевою денежною и соболиною казною. <…> Да он же Родион обявил три деревяные жереби зделаны против зерновых костей а сказал те де жереби делал тот же олшанец Алешка и указал им метать им по той письменной тетратке теми жереби. И он де Родион со Афонасем Арефьевым по той тетратке теми жереби метали и гадали[275].

Как видно из этого рассказа, мужчины, выполняя разнообразные служебные поручения, тесно общались с мужчинами из других частей страны, выпивая с ними, участвуя в совместных играх, обмениваясь угрозами и советами, делясь шутками и секретами – а порой и рукописями.